Мишура. Катя Майорова
под вечер не слушались девушку и не хотели сходиться. Работа младшего бухгалтера ― ответственная, но неблагодарная.
– Зато перспективная, ― настаивала мама по телефону в те вечера, когда прошедший день казался особенно невыносимым.
«Не перспективная, а тошнотворная», ― думала про себя Анька, но продолжала вставать по будильнику каждое утро.
Тяжелее всего было перед новогодними праздниками. Подготовка годовой отчетности начиналась еще в конце ноября, и тогда, казалось, весь офис вставал на уши. На Богдановой был сбор документов со всех отделов и сводка промежуточных таблиц баланса, которые она направляла в «святая святых» ― старшему бухгалтеру Полине Андреевне, женщине с говорящей фамилией Душегуб.
Полина Андреевна была человеком корпулентным и властным ― вероятно, благодаря этим двум качествам заседала она в отдельном кабинете, напротив комнатушки финансового отдела, где ютилась младший бухгалтер Богданова. Наверное, только разделявший их коридор спасал Аньку в обычные дни года. Однако в периоды сдачи отчетности Душегуб любила врываться в ее с коллегами скромную обитель, блокируя телом спасительную дверь и почти сбивая бегонии, расставленные на полках, а затем нависать над сотрудницами отдела, выискивая ошибки прямо на мониторе, и раздавая нелестные комментарии об их расторопности.
Конечно, работать в такой атмосфере, а, тем более, успеть сдать что-то вовремя, было невозможно. Богданова и не успевала. Обычно к середине декабря тумблер ее отчаяния был выкручен на максимум, а стоило в городе появиться первым новогодним украшениям ― гирляндам, огонькам, бесконечным полкам с шарами и игрушками в супермаркете, ― как перед ее глазами вставал плотный и решительный торс Душегуб и полночные бдения в кабинете над таблицами в невыносимых попытках свести очередной отчет.
А потом в жизни Богдановой появилась мишура. И все стало гораздо хуже.
***
Первый раз Аньку вырвало мишурой три года назад. Это случилось ровно в полночь, под куранты.
Праздник в тот год приехали отмечать на «фамильную», как ее обычно назвал папа, дачу. За столом было шумно и людно, из Европы, тогда это было еще запросто, прилетел мамин брат с женой, и по кругу гуляла нарядная, с картинкой из яблок на боку, бутылка шнапса. Сама Анька сидела с лицом таким же кислым, как яблоки на этикетке. Отчеты в тот год ее совсем доконали, и силы для общения с родными она выдавливала из себя, как зубную пасту из тюбика, который почти закончился.
Дядя Боря ― светлая душа, балагур и неизменный центр внимания ― в тот вечер хвастался и обмывал наследника. Листал фотографии на экране мобильного, демонстрировал «свежеиспеченного внука» ― двоюродная сестра Ани в тот год как раз вышла замуж и быстро родила. Племянник на фото улыбался заплывшими щелочками глаз и казался красно-бурым пришельцем, непохожим еще на настоящего человека.
– Какой красавец! ― Ахнула мама.
– Наша порода, ― подмигнул дядя и весело ткнул Аньку