Огненный омут. Симона Вилар
наследника – сына, которого с нетерпением ждали все подданные. Ибо эти люди, считавшие себя уже нормандцами, нуждались в династии северянина, дабы быть уверенными, что род правителя, с которым они познали мир, не прервется и они и дальше будут жить под властью того, кто дал им защиту и процветание. Это было тем более долгожданно, ибо Роллон решил объявить Эмму законной женой.
Когда драккар[5] причалил и стукнулся бортом о бревенчатый настил длинной пристани, конунг Ролло легко подхватил невесту на руки и спрыгнул со своей драгоценной ношей на причал. Все его движения были уверенными, двигался он удивительно легко. И все же Эмма на миг испугалась, охнула и, зажмурив глаза, крепко обвила его шею. Но Ролло лишь улыбнулся и легко понес ее по сходнями. Толпа довольно загудела и разразилась криками ликования, когда он вместе со своей ношей повернулся к ним и громко выкрикнул приветствия. В воздухе стоял шум и лязг оружия, когда воины по старинному обычаю ударяли мечами по щитам, выражая свое одобрение происходящему.
Эмма счастливо смеялась, болтала ногами, разглядывая людную пристань. Правда, на миг улыбка застыла на ее губах, когда она бросила взгляд на сиявшие кресты церкви близ дворца епископа на острове посреди Сены. Она согласилась стать женой языческого правителя Нормандии по его варварскому обряду, без венчания у алтаря, и поэтому колокола христианских храмов молчали.
– Что с тобой, Птичка? – участливо спросил Ролло, увидев, как облачко грусти тенью проскользнуло по челу его невесты. – Разве ты не счастлива?
«Я не выполнила то, что от меня ждали, и не спасла душу Ролло от геенны огненной! Однако, видит Бог, никто не убедил меня, что я рано или поздно не настою на своем».
Она ничего не ответила, а тряхнув своими роскошными волосами, нежно приникла к груди Ролло.
– Как я могу быть несчастной, когда я с тобой, мой Ру!
Она широко улыбнулась. Эмма выглядела счастливой даже тогда, когда узнала, что ее духовный наставник, епископ Франкон Руанский, не явился на свадебный пир, хотя и числился среди приглашенных. Этим он явно подчеркивал свое недовольство языческим союзом правителя Нормандии. И хотя епископ устно сослался на уважительную причину – тяжелый приступ подагры – и даже прислал своего помощника приора Гунхарда, но на самом деле было ясно, что это только предлог и на самом деле преподобный отец не так болен, как хотел показать.
Когда вечером молодой приор Гунхард вернулся из дворца нормандского правителя, епископ ожидал его сидя в кресле перед небольшим складным столиком. Перед ним покоилась роскошная, оправленная серебром и инкрустированная драгоценными камнями книга Евангелия.
Приор Гунхард скромно остался стоять у порога, а епископ словно не замечал его, погрузившись в чтение. Наконец он негромко прочел:
– Придем, поклонимся и припадем, преклоним колена перед лицом Господа, Творца нашего. Ибо он есть Бог наш, и мы – народ паствы Его и овцы руки Его.
Он прикрыл глаза, немного
Драккар – длинная ладья викингов.