История философии. Немецкая философия от Шеллинга до Бенеке. Второй том, 2 часть. Юлиус Бергман
Обе имеют отношение к бытию, и в том смысле, в каком этическое знание является выражением долженствования, таким же является и физическое знание. Нравственный закон и естественный закон – это законы в одинаковом смысле, а именно, с одной стороны, определения того, что в действительности есть и происходит, с другой – требования того, что должно быть или происходить; вся разница заключается в том, что первый – это закон для действительного воления, воления разума, который нашел себя, а второй – закон для деятельности сил, стоящих под действительным волением. Поэтому моральный закон можно рассматривать как высший закон природы, естественный закон – как низший моральный закон, а этику – как физику одушевленного, физику – как этику неодушевленного.
Шлейермахер обосновывает и объясняет последнюю идею в трактате «О различиях между естеством и нравственностью» (Ueber den Unterschied zwischen Naturgesetz und Sittengesetz) следующим образом. Моральный закон обычно понимается как утверждение о том, что должно происходить в сфере разума и через него. В этом контексте должное понимается как выражение, с помощью которого кто-то вызывает волю у другого, не предполагая у того, к кому обращен призыв, иной воли, кроме общей воли к повиновению. Этот «Sollen» происходит из области повседневной и гражданской жизни. Он вошел в моральное учение через иудейское законодательство, в котором, согласно теократической конституции, моральный закон рассматривался как гражданский закон, данный божественной волей как высшей волей. Впоследствии он перешел в христианское учение, и таким образом возникла привычка ассоциировать моральный закон с нравственным знанием. Нравственный закон как таковой, утверждающий, что должно происходить в царстве разума и через него, противопоставляется естественному закону как таковому, который утверждает, что действительно происходит в природе и через нее. Но это мнение неверно как в отношении морального, так и в отношении естественного закона. Первый не предполагает, подобно «thou shalt» гражданского права, лишь общую волю к повиновению ему, но второй также предполагает, что определенная воля к тому, что он содержит, уже каким-то образом присутствует в духе, по крайней мере, как некая потенция к нравственности. По этой причине она не является выражением простого долженствования, которое остается, даже если ничто никогда не исполняет его, но ее существование, как и существование закона природы, связано с тем, что она действительно определяет бытие. Конечно, это не зависит от полноты его исполнения, но, как даже гражданский закон не был бы законом, если бы он был произнесен, но никто не сделал бы ни малейшего усилия, чтобы ему подчиниться, так и моральный закон был бы не законом, а некой теоретической идеей, если бы никто даже не был готов ему подчиниться. С другой стороны, для законов природы также характерно наличие презумпции, оставляющей сомнение в том, что они будут исполнены или нет. Конечно, это