Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания. Группа авторов
себе пропитание на этих заводах. Хотя рабочие-литейщики официально принадлежали к крестьянскому сословию, этих «безземельных крестьян» превратили в подлинных пролетариев.
Мышегские рабочие, как и служащие, жили в многочисленных принадлежавших заводу каменных домах. Огромная роскошная заводская церковь, другие солидные здания, такие как больница, аптека, школа, богадельня для старушек и т. д., дополняли картину и придавали заводскому комплексу вид довольно представительного живописного горного городка.
Внутренность жилых домов, конечно, была сильно запущена. Нам пришлось вложить немало средств, чтобы сделать их действительно жилыми.
Мой первый обход заводской территории после приобретения Мышеги стал для меня настоящим потрясением: я впервые так близко столкнулся с провинциальной русской нищетой. Жадный Ковригин положил школьному учителю, который уже много лет блестяще исполнял свой долг и, конечно же, и сам имел кучу детей, всего двенадцать рублей жалованья в месяц (при бесплатном жилье), полагавшихся сельскому учителю. Я, до того никогда не встречавший такой чудовищно низкой ставки, спросил учителя, робко смотревшего на меня как на своего нового господина, какое у него жалованье. «Двенадцать с половиной рублей», – ответил он печально, словно стыдясь за непомерно высокую оплату своего труда. «Двенадцать с половиной рублей?..» – воскликнул я в ужасе, не веря своим ушам. И тут бедняга бросился передо мной на колени и со слезами в голосе стал умолять меня проявить милосердие к его детям и не сокращать его жалованье!
Несчастный! Он, как побитая собака, опасался, что новый господин окажется еще более жестокосердым, чем Ковригин. Когда я поднял его с колен и сказал, что он неверно истолковал мой возглас, что я, напротив, изумлен скудостью его заработной платы, что отныне он будет получать двадцать пять рублей ежемесячно, он от неожиданной, неслыханной радости лишился чувств, и мне лишь с трудом удалось предотвратить его попытку поцеловать мне ноги. Никогда больше я не видел такого счастливого, такого благодарного взгляда.
Бедный русский народ! Неудивительно, что в один прекрасный день разразилось восстание рабов.
Менее отрадный финал был у моего первого и последнего визита в богадельню, учрежденную одним из бывших дворянских владельцев Мышеги. Я увидел там с дюжину старушек, получавших скудные гроши на пропитание, бесплатное жилье, отопление и освещение. Конечно же, они хотели бы получать больше. Это было далеко не самое страшное. Гораздо хуже было то, что они друг друга терпеть не могли и сочли своим долгом обрушить на меня все взаимные по-детски глупые жалобы и обвинения, все гадости и гнусные сплетни. По-видимому, они десятилетиями не имели никого, кто мог бы их выслушать. Я словно разворошил мерзкое, зловонное осиное гнездо и потому поспешил поскорее унести оттуда ноги.
Мышегский завод принес мне массу хлопот и огорчений и стал для меня косвенным источником тяжелых потерь. В конце концов, после нескольких неудач, мне все же удалось найти