Старое кладбище. Марьяна Романова
даже будто бы теплом. Никогда раньше я такого отеческого выражения на его лице не видел, это было удивительно.
– Не ожидал я от тебя, мальчик, – покачав головой, наконец сказал он. – Ошибся я в тебе. Думал, ты пустой. Мать твоя просила тебя в услужение принять, говорила, из мальчишки толк будет.
– Да? – удивился я. – Я думал, она ради денег… Продала меня.
– И это тоже, – усмехнулся Колдун. – Да вот только она все твердила: мальчишка у меня, мол, непростой. Сны ему яркие снятся, фантазия богатая, мысли такие, иногда скажет такое, что и вовсе не понятно, словно не твой сын говорит, а профессор из телевизора. Просила меня присмотреться к тебе. Но я только твое лицо увидел, как понял – пустое, не нашей ты крови человек. И вот, выходит, ошибся.
– Что вы имеете в виду? Какой еще «нашей крови»? – заинтересовался я.
Я находился в том возрасте, когда полумифическая принадлежность к группе каких-то странных «мы» льстит и будоражит воображение.
– Мы – это те, кто мир тоньше чувствует, – усмехнулся Колдун, – нас мало, почти все в «третьем возрасте» находимся, глубокие старики. А у тебя, получается, вообще редкий дар, ты с самой Смертью общаться умеешь.
– Как со Смертью можно общаться? – удивился я. – Она, чай, ни о чем не спрашивает и ничего не говорит. Приходит и забирает свое, вот и всё.
– Так-то оно так, – согласился Колдун. – Но ты же сам помнишь, что видел в церкви. Покойницу ты видел, Светлану. Смотрела она на тебя, так? С собою, поди, звала?
Я поежился, вспомнив прозрачные мутные глаза, в которых утонуть хотелось, как в гиблом омуте. Вспомнил, как парил под церковным потолком, какой гул и скрежет в ушах стоял, и еще будто бы смех тоненький, хрустальный, детский, словно ангелы меня приветствуют.
– Видел… Я сам не понял ничего. Я как будто бы из тела своего вылетел. Свободно парил.
– Это редкость, – серьезно сказал Колдун. – Ты ведь знаешь, чем я тут занимаюсь. Много раз замечал, что ты следишь за мной.
– Вы видели? – подпрыгнул на стуле я. – И ничего мне не сказали?
– Мне было любопытно, что ты дальше делать станешь, – ухмыльнулся он. – Ты мне не мешал. Конечно, я с самого первого раза видел, как ты крадешься за мной, трогательно по траве ползешь. Я в лесу уже четверть века живу, волка за километр почуять могу, а тут мальчишка как хвостик за мною шастает… Я считал тебя бесполезным, но безобидным. А теперь выходит, ты помогать мне можешь.
– А я разве не помогаю?
– Помогать в моей настоящей работе, – уточнил Колдун. – Ишь как глазенки заблестели. Ты, мальчик, не обольщайся, много времени пройдет, прежде чем к делам допущен будешь. Сначала азам научу, а там посмотрим.
– И что это за работа? – У меня даже дыхание от возбуждения перехватило.
Нельзя сказать, чтобы я на сто процентов верил в разрекламированное могущество Колдуна. Его жизнь