Дом на Северной улице. Нателла Погосян
было нельзя. Быстрым движением руки я распахнула дверцу серванта, потянулась к заветной посудине, и тут под ногами раздался хруст – дно ящика треснуло прямо посередине. Пытаясь удержать равновесие, я обеими руками схватилась за полку, на которой стояла заветная соусница, а полка тотчас же наклонилась вниз и предательски стряхнула с себя все мамины кредитные сервизы, как мусорная машина стряхивает мусор на свалке. В какие-то доли секунды папа выскочил из спальни и оказался прямо у груды импортных осколков, с которых на нас укоризненно смотрели жар-птицы. Я расплакалась.
Папа взял меня на руки, бережно посадил на диван и молча убрал осколки. Вскоре с работы пришла мама. Она вошла в зал, увидела пустую полку, в ужасе посмотрела на папу, а он, не дожидаясь вопроса, ответил: «Нателла хотела достать заколки». Мама не ругалась, она смотрела на нас удивленными глазами, из которых медленно катились большие, прозрачные слезы. Больше мои заколки в серванте не хранились, а ключ от серванта был спрятан подальше.
Глава 4. Светка
Когда познакомились мои родители, маме было двадцать восемь. К этому времени она успела познать все прелести семейной жизни: мама уже девять лет как была в разводе и одна воспитывала десятилетнюю дочку Свету.
Мама тогда работала нормировщицей (что бы это ни значило) в некой строительной организации и целыми днями была на работе. Невысокая пухленькая хохотушка с зелеными глазами и копной длинных волос каштанового цвета, она всегда была в центре внимания всего Менделеевска: яркая, модная, невероятно общительная и энергичная, ну и дочь известных в городе родителей, чего уж там.
Жизнь мамы и Светы кардинально изменилась, когда в ней появились мой папа и я. Забила ключом, можно сказать, засияла всеми цветами радуги.
Конечно, сначала в их жизни появился только папа. Он с первого дня начал носить Светке жвачки и прочие дефицитные штуки, способные растопить сердце любого советского ребенка, тем самым медленно, но верно создавая почву для новой семьи. А уж потом, через три года, пожаловала и я.
Надо сказать, что своим рождением я внесла существенный вклад в отношения моей мамы с ее мамой, моей абикой (от тат. «әби» – бабушка). Фагиля, так звали мою абику, не воспринимала нового зятя всерьез – молодой, приезжий, не татарин и даже не русский, еще и с характером. Дочь советов матери не слушала, твердо отстаивала свой выбор, и после очередного скандала на эту тему женщины рассорились и перестали общаться.
Мир был восстановлен в день, когда нежеланный зять появился на пороге у тещи, и, глядя на нее своими огромными карими глазами, попросил помочь подготовить квартиру к приезду из роддома ее дочери с маленькой внучкой. Тещино сердце внезапно оттаяло, и она согласилась.
Тринадцатилетняя Светка, или, как я ее называла, Тетя (не тётя, а именно Тетя) сразу взяла надо мной шефство. Погулять