Пётр и Павел. 1957 год. Сергей Десницкий
чем пришёл?
Тот не спеша полез в карман, достал измятый конверт, разгладил его и аккуратно положил на стол:
– Весточка от отца Серафима пришла. Письмо тебе писано, но, прости, на конверте мой адрес, я и открыл. Не обезсудь.
Если бы сейчас здесь в избе ударила молния и прогремел гром, если бы закачалась и разверзлась земля, впечатление не было бы таким ошеломляющим, как от услышанного. Медленно, будто во сне, Алексей взял со стола конверт и почему-то долго, внимательно читал написанный на нём адрес. Потом поднял глаза на Ивана. Тот усмехнулся.
– Чему удивляешься? Узнал батюшка, что мы с тобой повстречались, решил о себе напомнить. Всё правильно. Что он там пишет? Читай, – и снова сел за стол.
5
Вернувшись из города, Павел первым делом пошёл к отцу Серафиму. Тот был у себя, в самом дальнем углу барака. "Серафимов закут" – так называлось это место.
Дело в том, что топчан батюшки был отгорожен от остального барачного мира прозрачной ситцевой занавеской. Здесь, в лагере, это был знак наивысшего отличия, особая привилегия. И политические, и уголовники отличали отца Серафима особым уважением. Политические – за его незлобивость, образованность, простодушие и недюжинный ум, а уголовники, те и вовсе почитали его чудотворцем – как-то раз он спас от неминуемой смерти их подельника.
Дело было так.
Когда в самом конце пятьдесят второго батюшка появился в лагере, не было, пожалуй, на всём белом свете более безропотного человека, чем отец Серафим. Тихий, кроткий, он благословлял шпану, когда та отбирала у него и без того скудную пайку, на злобные оскорбления отвечал ласковой улыбкой, без всякого принуждения мыл нужник, и, казалось, нет ничего, что могло бы лишить его внутреннего покоя и достоинства. Особенно преуспел в издевательствах над батюшкой один из блатных, а именно вор в законе Васька Щипачёв по кличке "Щипач". Он не просто отбирал у батюшки пайку хлеба, но просил при этом: "Святой отец! Покорми меня!" И принимал отобранный хлеб только из рук своей жертвы, чем приводил в неописуемый восторг всю братву. Когда Васька проигрывался в карты, отец Серафим, вместо него, должен был получать увесистые щелбаны или кругами бегать по бараку и кричать петухом. Зэки потешались над стариком и с любопытством следили за тем, как буквально у всех на глазах таял этот непостижимый поп, гадали, когда же он, наконец, загнётся, и недоумевали, почему смерть бежит от него…
Но!.. Факт остаётся фактом: вопреки всем законам природы отец Серафим жил!.. И помирать не очень-то торопился.
Прошло больше года.
И вот весной пятьдесят четвёртого, в марте, когда зэковский рацион по обыкновению стал особенно скудным, случилось в лагере ЧП. Тот самый, вышеупомянутый "Щипач", ночью пробрался на продуктовый склад и, не выходя оттуда, съел столько, что так и не смог выбраться наружу. Обнаружил его ранним утром кладовщик Семён, когда зашёл на склад за продуктами. Схватившись за живот, Щипач катался по земле, выл, стонал, скрежетал зубами и умолял прибежавшую на зов Семёна охрану, чтобы та пристрелила его. Видно было – муки его непереносимы. Пришёл врач и, не осматривая Василия, тут же вынес безапелляционный приговор – заворот кишок.