(Не)любимый муж. Дарья Ратникова
сказал тихо.
– А… – Она хотела попросить, чтобы он не уходил. Было страшно. И почему-то он казался единственным надёжным ориентиром в этом мире.
– Я буду рядом, – он тепло улыбнулся ей и подоткнул поудобнее одеяло. И улыбка преобразила его лицо. И это было последнее, что она запомнила, уплывая в сон.
Проснулась Эли от смутных голосов рядом с кроватью. Они так старательно вплелись в сон, что она не сразу смогла понять, что это ей не только снится.
– Таким образом ей скоро должно стать лучше. Давайте ей вот это лекарство три раза в день после еды.
– А память? Когда она восстановится? – Это был абсолютно точно голос мужа.
– Ничего не могу вам сказать. На моей памяти такого ещё не было. Возможно стоит проконсультироваться у доктора Ларинса. У него опыт побольше моего. И не забудьте – на лицо наносить вот эту мазь, тоже три раза в день.
– Благодарю вас.
– Всего доброго, герцог. Если что – сразу зовите меня.
Как только лекарь ушёл, Эли открыла глаза.
– Доброе утро, – улыбнулся ей муж.
– Доброе утро, – кивнула в ответ она и тоже попыталась улыбнуться. Но и улыбаться было больно.
А ещё непривычно лежать в постели. Почему-то она знала, что раньше никогда не болела.
– Тебе помочь сесть? – Виктор подошёл к ней, и Эли только кивнула в ответ. Было неловко. И все слова вдруг застряли на губах. Этот человек был совсем ей незнаком и всё же назывался её мужем.
А он просто молча, без лишних слов, подошёл, усадил её, подложив под спину подушку. Так Эли могла хотя бы рассмотреть комнату, где лежала. Большая и просторная с немодной старой мебелью, она почему-то сразу ей понравилась, в ней было как-то по-домашнему уютно. А ещё в комнате было очень светло. Большое окно распахнуто настежь и в него ярко светило солнце. Эли прислушалась. За окном стрекотали кузнечики, пели свои песни птицы, а где-то заливался одинокий соловей. Она вдохнула полной грудью и снова попыталась улыбнуться. Больно.
– Почему мне тут больно? – Спросила она беспомощно и поднесла руку к лицу, но нащупала лишь ткань повязки.
– Ты сильно разбилась и лицо пострадало.
– А я могу посмотреть на себя в зеркало? – Неуёмное любопытство до добра не доводит. Об этом она тоже откуда-то знала.
– Если хочешь, я принесу зеркало – тихо ответил супруг, – но кроме бинтов ты сейчас ничего там не увидишь.
– А я была красивая? – Снова спросила Эли. Наверное, это было неправильно так спрашивать, но кроме мужа рядом никого не было. И неловкость её скорее всего не имеет причин. К тому же он был немногословен. Просто всегда рядом. Наверное, он сильно её любит, если не нанял сиделку, а сам сидит возле её кровати. При мысли об этом на сердце невольно стало тепло.
– Очень красивая, – тихо ответил Виктор на её вопрос. Она подняла глаза на него. Слишком глухо звучал его голос. И что-то было в нём, что-то такое…
– Теперь, наверное, шрамы останутся, – тихо протянула она.
– Не останутся. У господина Риусса замечательная мазь. Убирает