Время тлеть и время цвести. Том первый. Галина Тер-Микаэлян
тут ты и не прав, племянник, – Воскобейников ласково положил руку ему на плечо, – ей нужно было не это, она требовала денег.
– Какие деньги, за что?
– За то, чтобы не заявлять на тебя и никуда не обращаться, эта женщина потребовала пять тысяч. Маме пришлось дать ей эти деньги, чтобы она не испортила тебе будущее.
– Пять…тысяч? А Оля, что она… что она сделала? Что она сказала?
– Что Оля могла сказать, она еще ребенок и должна слушаться мать. Мать настаивала на аборте, и она согласилась, – Андрей Пантелеймонович грустно взглянул на племянника. – Представь, каково мне было всем этим сейчас заниматься!
– Мы так переживали, – Виктория грустно погладила брата по плечу. – Мы так уговаривали ее этого не делать! Даже Лилечка плакала. Она все просила ее: «Не нужно, отдай мне этого ребенка, я его буду любить, как своего!» Но эту стерву, ее мать, было не переспорить!
– Не надо так, Вика, – мягко произнес Воскобейников, – Нужно уметь понимать и прощать людей. Эта женщина прожила трудную жизнь, одна растила дочь, часто испытывала материальные трудности. Не удивительно, что деньги превратились для нее в главную жизненную ценность.
– Где Оля? – хрипло спросил Илья. – Что с ней?
Виктория пожала плечами.
– А что с ней может быть? Все нормально, сделала аборт. Андрей все бросил, привез для этого Людмилу Муромцеву – она проводит отпуск у каких-то родственников.
Андрей Пантелеймонович великодушно махнул рукой.
– Ладно уж, главное, что все обошлось без осложнений. Девочка молодая, ей еще рожать.
– Короче, пострадали больше всех мы с папой. Представляешь, Семен, – Виктория повернулась, к мужу, вспомнив, наконец, о его присутствии, – я сняла пятьсот рублей со сберкнижки, думала, может быть, вам с Илюшей нужно будет послать. Положила их на полку, а потом все из головы вон вылетело с этой Олей и ее мамашей. А когда уже они уехали, я глянула – ничего нет. Все обыскала – пусто. Хорошо еще, что Андрей сам с Людмилой расплатился – у меня уже ни копейки не осталось. Теперь мы Андрею должны…
– Перестань, сестра, я не хочу об этом говорить.
– Но как же, Андрей, у тебя самого сейчас ребенок, Инга болеет, а ты…
Она запнулась, потому что Семен указал ей на сына. Илья сполз вниз по спинке дивана, голова его неестественно соскользнула вбок, и глаза закатились – он был в обмороке.
Июльская практика студентов-медиков подходила к концу. На последних занятиях Маргарита Чемия не появлялась, и руководитель группы, сухопарая педантичная дама, которую ребята боялись как огня, решила позвонить научному руководителю Маргариты, профессору Баженову. По особым интонациям ее голоса Максим Евгеньевич сразу догадался, что речь пойдет о его любимой ученице, любившей создавать конфликтные ситуации, поэтому, предупреждая удар, он преисполненным счастья голосом воскликнул:
– Здравствуйте, дорогая Мария Евсеевна! Как же давно я не слышал вашего голоса! Надеюсь, вы здоровы? Как ваша внучка – окончила первый класс?
– Я-то хорошо, Максим Ев�