Князь Рысев 3. Евгений Лисицин
качества, эта цацка оказалась самого обычного. Да, выполненная мастерами и из хорошего материала, но ничего особенного.
Вышагивая посреди, отсалютовав нам выбранным орудием, она ткнула шпагой в землю, кивнула недоумевающим нам и улыбнулась.
– Нападайте, – обронила она, и мы ничего не поняли. Переглядываясь друг с дружкой, будто вопрошали – а не сошла ли наша дорогая каллиграфичка с ума? Да, может быть, рисовать буквы при помощи шпаг не самое легкое, простое и вряд ли разумное занятие, но вот драться с ней?
Я чуял, как в воздухе парит дух недовольства. Благородные юнцы не желали запятнать свою честью сражением с женщиной. Нечто же мне подсказывало, что помимо этой причины они еще и боялись проиграть – как потом смотреть в глаза юным девам и рассказывать, сколь ты силен и проворен, когда на лопатки в честном поединке тебя сумела одолеть женщина?
В нечестном. Словно чуя нашу нерешительность, она поманила нас рукой.
– Ну же, ну же, смелее. Берите свои шпаги и нападайте. Все и сразу.
– Евлампия Романовна, вы в порядке? – Тоненький голос Дельвига, полный настоящей заботы, прозвучал, как лебединая песнь. Толстяк дрожал от волнения, кусал губы и не знал, что делать. И дело было вовсе не в том, что на поединок его звала женщина – он совсем не хотел драться.
– Вы же мужчины, – вдруг упрекнула она нас, метя в самое больное. Я почти почуял, как воздух задрожал от напряжения – всякий как будто желал ей доказать, что он самый что ни на есть мужикастый мужик! Она же продолжила, не скрывая ухмылки: – Если это и в самом деле так, то покажите, на что вы способны. По офицерскому корпусу прошел слух, что некоторые из вас считают мои уроки абсолютно бесполезными.
О, а вот тут уже запахло ее уязвленной гордостью. Если Романовна чего и желала, так это поставить юных выскочек на место. Я оглядел аудиторию в желании узнать, кто же заалеет, как маков цвет, от ее упрека. Уж не Орлов ли?
Я чуть не открыл рот от удивления, когда застыдился Женька – кому и когда он успел брякнуть столь порочащие слова, мне неведомо. Вроде бы уж почти всякий раз вокруг нас вился, а вон поди ж ты…
– Это неприемлемо! – выкрикнул сын судьи, грозно нахмурив брови. – Я не буду драться с женщиной! Я после занятий… да что там, сейчас же пойду к инфантер-генералу, я дойду до самого верха, я буду…
Ого, и не думал, что у него за сегодняшний день получится выставить себя полным идиотом дважды. А он вон поди ж ты – тоже был горазд на своеобразные, но сюрпризы.
Его тираду прервало покашливание Николаевича. Старик, опираясь на трость, сидел чуть ли не в самом углу – как и когда он успел там появиться, никто не знал.
Генерал помахал нам рукой, вскинул брови, поудобней устроился на стуле, будто сейчас перед ним должно было разыграться настоящее зрелище.
Я же уже зрелище наблюдал – Орлов не знал, как и что делать дальше. Бледнел, краснел и зеленел, но так и не мог найти подходящих слов.
– Что же вы, сударь, так некорректны? Какая же Евлампия Романовна вам женщина?
Возмущения