Каждый дар – это проклятие. Кэролайн О’Донохью
казывается первой.
– Заходи. Общество Апокалипсиса уже собралось.
Она проводит меня на кухню. И правда, здесь уже все: Манон изучает стопку листов в переплете, Нуала достает что-то из духовки, Ро чистит ножом яблоко, Лили просто сидит на кухонном столе.
Вопрос: виноваты ли мы непосредственно в смерти Хэзер Бэнбери и сестры Ассумпты или это все случайность? Учитывает ли Домохозяйка несчастные случаи или размахивает своим оружием независимо от того, кто прав и кто виноват?
– В этом-то и проблема, – говорит Нуала, жестикулируя деревянной ложкой. – Домохозяйка – это просто чистая месть без всякого осуждения. Она не из тех, кто принимает решения. Скорее как заводная игрушка. Не так ли, Мэйв?
Я даже не сняла пальто.
– Почему со мной больше никто не здоровается? – возмущенно говорю я. – Я что, покойник?
– Пока нет, – задумчиво произносит Манон, выделяя на листе строчку желтым маркером. – Но, возможно, скоро будешь.
– Что ж, и тебя с Рождеством.
За последние тридцать лет известно три случая появления Домохозяйки. Первый – это когда ее вызвала сестра Нуалы, Хэвен, обменявшая свою жизнь на смерть их жестокого отца.
Второй раз ее вызвал Аарон, чтобы вырваться из своего ультраправого христианского реабилитационного центра. Тогда она забрала его друга, Мэтью Мэдисона. Именно вину за эту смерть Аарон три года пытался искупить, находясь в цепких лапах «Детей Бригитты».
И в третий раз ее вызвала Лили. В результате неудачного гадания на картах Таро, завершившегося тем хаосом, который и собрал всех нас вместе.
Кто знает, к чему может привести четвертый визит? Кто станет жертвой, а кого пощадят? Аарон не стал дожидаться.
Я наклоняюсь, чтобы поцеловать Ро в щеку, и от этого движения распутывается мой толстый шарф.
– Привет, – произносит он, прижимаясь ко мне. – Ты замерзла.
– Привет.
Лили рисует на окне акриловыми красками, согнув колени и встав ногами в кухонную раковину. Рисунок похож на какую-то очень диковинную свинью с мордой посреди красно-зеленых вихрей.
– Что это?
– Кабан. Йольский кабан.
– А, ну да.
Лили откидывает прядь светлых волос с лица.
– Не хотелось изображать что-то скучное вроде рождественской елки. Подумала, что можно изобразить что-нибудь языческое. Подходящее для зимнего солнцестояния.
– Отсюда и йольский кабан.
Продолжая рисовать, Лили улыбается сама себе.
– Да, отсюда и кабан.
В тот раз, когда мы с Лили вызвали Домохозяйку, она явилась через несколько дней. А мы ведь даже не собирались ее вызывать. Она была просто духом, случайно пробудившимся в результате объединения моей сенситивности с энергией магического колодца под Килбегом и нашей с Лили ненависти друг к другу. Дори же заявила, что собирается вызвать Домохозяйку, почти месяц назад. К этому времени она уж точно должна была бы появиться.
Предупреждение Дори было яснее некуда. Она говорила, как королева фей, с ослепительной улыбкой предлагая нечестные сделки. «Дети» желали полного господства над колодцем в Килбеге и готовы были пойти на все, лишь бы получить его. На все, кроме убийства. Убийство в магическом мире доставляет гораздо больше хлопот, чем пользы, потому что последствия убийства рано или поздно возвращаются бумерангом к тому, кто все это затеял. Но если по какой-то очень серьезной причине вызвать Домохозяйку, то она сможет проделать всю грязную работу за вас. Так где же она?
– Для начала нужно понять, действительно ли у них есть серьезная причина обращаться к ней, – говорит Манон.
– Мы же убили Хэзер Бэнбери, – уверенно заявляет Ро.
– Нет, не убили, – отвечает Фиона странно высоким голосом. – Она погибла случайно.
– В тот момент, когда была обездвижена нашей магией, – поправляет ее Нуала. – Хотя, если бы «Дети» не пришли на корт, то ничего бы не случилось. Значит, они тоже в какой-то степени виноваты.
– С чьей точки зрения? – спрашивает Лили, не отрываясь от своего рисунка.
– Не знаю, – разводит руками Нуала. – С точки зрения великой космической бухгалтерской книги, в которой подсчитываются наши честные и нечестные дела?
– «Справедливость», – говорит Фиона, показывая карту Таро.
Пусть я и «сенситив», но в последнее время Фиона почти настолько же чувствительна к картам, как и я. Перетасовав колоду, она стучит ею дважды по столу и аккуратно раскладывает карты в ряд.
В это мгновение, словно в ответ, раздается стук по стеклянному окну кухонной двери. За стеклом порхает сорока с оранжевыми пятнами на крыльях, ожидая, когда ее впустят в дом. Фиона тянется к ручке.
– Не пускай эту тварь сюда, – морщит нос Манон.
– Не говори так о Паоло, – возражает ей Фиона.
Похоже, в последнее время Фиона одержима Паоло и Манон, которые стали для нее как