Корабль-греза. Альбан Николай Хербст
из-за того, что я так сильно дрожал от холода, я заблудился в коридорах корабля. И еще – из-за постоянно возникающих во мне образов, но также из-за тоскования. Я в самом деле что-то искал в этих коридорах: взгляды искал и голос, которых нигде не было. Так поздно ночью их и не могло быть. Но этот взгляд, который Катерина каждый раз обращает на скрипачку! Наискось и вверх от рояля. Когда они должны решить, какое произведение сыграют следующим.
Между тем я не хотел воспользоваться ни одним из лифтов. Потому что они тесные, как тюрьмы. Туда бы ее голос не проник. Кроме того, там встроены камеры наблюдения. И меня, не имеющего на себе ничего, кроме купального халата, наверняка засекли бы. Почему я не мог спросить о ней и на ресепшене, где всегда кто-то несет ночное дежурство. Уж ресепшен я бы точно нашел. Напротив каждого внутреннего трапа, чтобы пассажир мог сориентироваться, на стене висит схема нашего корабля в вертикальном разрезе.
Так или иначе, но я не помнил номера своей каюты. Признаться в этом было бы мучительно. И потом еще – опять эти неправильные слова! Ведь и другие ночные дежурные – русские, и они нашим языком по-настоящему не владеют, как и украинки. Так что я решил обойти ресепшен стороной. Но это означало, что мне пришлось спуститься еще глубже в недра корабля. Я ведь спускался сверху. Да и моя каюта находится ярусом ниже. Это я все-таки еще помнил.
Какую-то из палуб я обошел всю целиком. Я обошел обе ее стороны, по правому и по левому борту, по ужасающе бесконечному коридору, от начала и до самого конца. Потом развернулся и побрел обратно, от конца к началу. Перед каждой дверью я останавливался. Пятьдесят, шестьдесят дверей, выходящих в сторону моря, примерно тридцать – во внутреннюю часть корабля. Это мне нужно бы проверить потом. Но сперва я должен отыскать план палуб, на котором каюты отмечены своими номерами.
Главное, я не решался попробовать, подходит ли ключ. Я, бога ради, не хотел разбудить кого бы то ни было, кто мог бы принять меня, к примеру, за взломщика. Назавтра он бы пожаловался Татьяне. Что я нарушил его ночной покой.
Она ведь уже из-за осколков будет со мной ругаться, достаточно сильно. Стакану-то теперь каюк.
Поэтому я даже не доставал свой ключ из кармана. Я думал, достану тогда, когда буду совершенно уверен, и пробовать ничего не придется. И все-таки я ощупывал себя, сперва слева, потом справа – прихватил ли я его вообще. С этим возникла проблема. То есть при мне ключа не было. Или я его потерял, когда штормовой ветер едва не сорвал с меня купальный халат. В тот момент его просто выдуло из кармана, такое вполне представимо. Ведь, кроме ветра, ничего нельзя было расслышать, а уж ключ и подавно. Он в лучшем случае звякает, когда обнаруживает свое присутствие. В лучшем случае это короткий звон. И при таком ветре его попросту не услышишь. Если же нет, то, значит, моя каюта теперь доступна для каждого. А там ведь хранится доставшийся мне от мсье Байуна маджонг со всеми его воробьями. За которыми я должен следить! Чтобы не умер кто-то, чей черед еще не пришел.
И тут меня привела в полное замешательство мысль, что я