The Last station. Настиана Орлова
человеческую жизнь, и потому лечение этих заболеваний можно считать равносильно лечению опухоли.
Лирическое отступление: ни того, ни другого он не имел. Но вполне мог вжиться в свою роль.
Он на самом деле много чего мог бы. Даже притворился бы, что Системы нет и что он просто параноик, каких свет не видывал. Но было одно «но»: он имел в себе то самое рациональное зерно. Всегда имел. Теперь это зерно проросло в нечто могущественное в нём – в умение понимать тонкости и хрупкость мира, понимать собственную ведóмость. И теперь, ради шанса уничтожить ведóмость Павел обязан был пойти на этот шаг – лечь в больницу. Ему нужны ответы, и только так он сможет их получить.
Доктор в эти его планы не входил, но Павел не против общаться с этим специалистом, потому что зачастую тот тоже говорил занимательные вещи и бесил его меньше остальных.
Завтрак прошёл без эксцессов. Каша была в меру горячей и пресной, чем не вызывала никаких чувств, кроме равнодушия. Так что с вполне расслабленной физиономией Павел направился к кабинету врачевателя.
Ему повезло, что дежурил сегодня именно доктор Крашник. Ни с кем другим парень не нашел бы общий язык. Он только пришел на смену и, уже получив отчёт от ночного дежуранта, был готов принять Павла. Тут можно даже не гадать: его зовут обсудить случившееся.
Паша постучал костяшками по двери и выждал паузу, прежде чем войти. В кабинете было теплее, чем в общем зале. Тонкий луч света заливал золотом аккуратно рассортированные бумаги на столе врача и телефон-селектор. Сотового телефона Павел давно ни у кого не видел в стенах этой больницы: кто имел – скрывал. Врачи и медсестры в свою очередь надежно прятали свои в кабинки. Паша искал этому объяснение, но ни к чему так и не пришёл. Разве что эту нужду диктует то, что телефон – трубка Дьявола.
Доктор уже ждал его. Парень заметил в руках врача медицинскую карту, куда после каждой беседы специалисты, с которыми он общался тет-а-тет, заносили свои наблюдения. Доктор Крашник был тяжелее своей необходимости, но не толстяком, седина струилась по его вискам, спускаясь к шее. Он напоминал зачерствевшего в боях с пациентами дядьку, который теперь только и рад посидеть покропотливее над делами пациентов, что поспокойнее.
Доктор поправил оправу очков.
– Доброе утро, Павел, – произнёс он и с уверенностью протянул руку для рукопожатия. Павел тут же ответил:
– Доброе.
– Присаживайся.
Паша со всей грацией плюхнулся на жесткий диванчик, решив, что ему стоит начать объясняться первым.
– Как твоё самочувствие? – опередил его врач.
– Сегодня уже лучше. Спал как убитый. Вчера я немного расстроился на групповом сеансе.
– Подробнее, пожалуйста, – попросил он, – и ты же знаешь, для меня куда важнее не как всё произошло, а почему это произошло.
Паша удивленно посмотрел на мужчину, что был старше него на целую жизнь. От его искреннего небезразличия захотелось говорить:
– Не знаю