Заблудившееся счастье (сборник). Маргарита Лаврик
горько сознавать, но мои дети, внуки не лучше тебя.
Она вытерла глаза концом платка, громко сморкнулась туда же, потом тихо, сама себе сказала.
– Получается, что и библию нужно переписывать!? Иди уже домой. Анютку не обижай. Она, девушка, хорошая.
Роман извинился перед ней, попрощался и с опущенной головой пошёл к своему дому. Он хорошо понимал, что упрёков в свой адрес, от односельчан, получит сполна, только огребай.
Ему было так стыдно, так паршиво на душе, что он прошёл мимо своей калитки, в сторону реки. Здесь, на пригорке, недалеко от дома, был когда-то вырыт погреб для овощей, солений. Дверь в погреб, которая была полуоткрыта, висела на одной петле и от небольшого ветра покачивалась из стороны в сторону, поскрипывая на ходу. Скрип её был так жалобен, что отдавался в раненой душе Романа ещё большей тоской, навалившейся на него. Небольшая скамейка, что стояла около погреба, вросла в землю и напоминала трухлявый пенёк, который вот-вот рассыплется от чьего-либо прикосновения. Роман не стал к нему прикасаться, пусть стоит, она напоминала ему те времена, когда бабушка, выходя из погреба, ставила на эту скамейку банку с огурцами или ведро картошки. Бросив сумку на землю, он снял с себя пуловер, расстелил его и сел. Земля оказалась тёплой, трава мягкой. Как в далёком детстве захотелось прокатиться кубарем с пригорка прямо к речке. Роман оглянулся вокруг, не смотрит ли кто, лёг на бок, оттолкнулся от земли руками и покатился вниз. Такая радость в душе появилась, что он не сдержался и рассмеялся.
Остановив своё движение, он долго лежал с открытыми глазами, уставившись в небо.
– Мама, смотри, дядька пьяный валяется.
– Не подходи к нему Николаша.
Роман повернул голову в сторону и увидел рядом с собой девушку в коротком, простеньком сарафанчике, который очень шёл к её загорелому телу. Пушистые светлые волосы обрамляли её голову, сзади они были связаны голубой лентой, и в отблеске солнца казалось, что она напоминает собой распустившийся одуванчик. Светло-серые глаза внимательно рассматривали Романа. Он, даже успел заметить маленькие точечки веснушек на её вздёрнутом носике. Рядом с ней стоял светловолосый мальчик лет пяти-шести, с такой же кудлатой, светлой головой. Наверное, это и есть Анюта с сыном, подумал он. Какая красивая и совсем ещё молоденькая! Он встал и представился.
– Роман Ронжин. Я только что с электрички. Вот, вспомнил детство, прокатился сверху на боку.
Он потрепал Николашу по светлой шевелюре.
– И, совсем, я не пьяный.
Анюта подвинула к себе сына. Она, почти, враждебно посмотрела на Романа.
– Ну, надо же, не прошло и года, как любимый внук соизволил приехать на похороны. Что же вы, Роман Максимович, так долго собирались?
– Вы простите меня, но я ничего не знал. Моя жена прятала от меня ваши телеграммы.
– Конечно, легче всего свалить всю вину на жену, а самому оставаться белым и пушистым.
– Вы в праве