Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга IX. Алексей Ракитин
прислушался к окружному прокурору и начальнику полиции – такое было, кстати, вполне в обычаях того времени, американские судьи порой очень широко перетолковывали юридические нормы и в целом могли, что называется, войти в положение. Судья пожелал лично поговорить с Хикманом-старшим, того привезли из тюрьмы, и папаша, прижимая руку к сердцу, поклялся, что не притронется с спиртному и будет хорошим отцом, если только ему позволят освободиться условно-досрочно. Судья стукнул молоточком из американского дуба по дощечке из американского дуба и выпустил кормильца на свободу.
О том, что произошло далее, проницательные читатели догадаются без подсказки автора. Хикман-старший забрал все деньги, какие имелись в доме, да и свалил к брату в Техас, где с тех пор и жил, скрываясь от Закона.
Чарльз Эдвардс, сознавая свою ответственность за детей, которых он не позволил передать в сиротский дом, не мог оставить без надзора Уилльяма-младшего и Мэри. Вместе с женой он принял на себя все хлопоты по их содержанию вплоть до возвращения Евы Хикман из больницы. Так начальник полиции Канзас-сити и его жена сделались фактически опекунами детей.
Самое смешное заключается в том, что Уилльям Томас Хикман притащился из Эль-Пасо в Лос-Анджелес на суд. Так сказать, поддержать горячо любимого сыночка… И представляете, тут на него вылился такой ушат помоев! Он сидел в зале, предвкушал интерес к собственной персоне со стороны журналистов, возможно, рассчитывал на вызов в качестве свидетеля – и тут такое принародное посрамление!
Окружной суд Лос-Анджелеса во время суда над Хикманом стал объектом притяжения большого количества зевак. Мест в самом большом зале заседаний не хватало, но люди у входа в здание проводили по несколько часов, рассчитывая, что кто-либо покинет зал, и тогда маршал позволит войти человеку с улицы (фотография из январской 1928 г. газеты).
В целом же нельзя не отметить того, что Джером Уолш очень толково построил защиту, наверное, наилучшим способом из всех возможных. Всякому, выслушавшему все эти рассказы о Хикмане и его родителях, хотелось обнять убийцу и плакать – такой он был весь из себя разнесчастный и талантливый… Если бы обвиняли его в убийстве взрослого мужчины, то, скорее всего, замысел адвоката сработал, и Хикман получил бы нужный защите вердикт. Или уж вердикт с формулировкой «заслуживает снисхождения» точно.
Но в данном случае речь шла об изуверском убийстве 12-летней девочки, её вероятном изнасиловании, последующем расчленении трупа, разбрасывании фрагментов тела в черте города и попытке скрыться от Закона. Причём попытке очень энергичной и почти удавшейся, ведь поймали-то Хикмана более чем за 1200 км от места совершения преступления! Так что ни о каком безумии речь идти не могла. Да и о снисхождении тоже! Ведь этот человек, не моргнув глазом, оклеветал своего дружка Оливера Крамера и запирался до последней возможности,