Синий мёд. Елена Чудинова
о том, в какое время года младенцам этим лучше всего являться на белый свет. И, разумеется, у нас убедительно выходило, что и нету для этого времени удачнее Рождественских праздников.
Я с довольством отметила в мыслях, что Даша уже без прежнего напряжения говорит о светских событиях, которых на нее, в силу нынешней занятости Ника, обрушилось особенно много. Ей по-прежнему непросто, но она справляется всё лучше. Теперь не с кем мне посоветоваться, надо было раньше озаботиться. А я между тем на какое-то время, выдохнув, что Даше помогает и джигитовка, выпустила дело из рук. Теперь нам придется самим. Но мы сладим, мы непременно сладим.
К вечеру, когда за окнами сгустился июльский легкий сумрак, Даша засобиралась лететь обратно в столицу. Времени-то ей удалось выкроить всего ничего.
Проводив царицу, я вспомнила, что собиралась лечь еще несколько часов тому. Неужели это – всего один день? Новодевичье, лунная пыль в моих пальцах, Миша, Дашина новость… Разве мыслимы столь длинные дни?
Все чувства мои оказались, когда я осталась одна, как-то прибиты, как алтарные свечи гасильным колпачком. Я кое-как приготовилась ко сну и, наконец, забралась в кровать. Сон сморил мгновенно, словно кто-то приложил к лицу маску с наркозом.
Это глубочайшее, целящее забытье, впервые за три дня, когда я позволяла себе лишь ненадолго сомкнуть глаза, длилось до рассвета. Я проснулась ровно в той же позе, в какой упала на постель. Полюбовалась сквозь дрему золотистыми солнечными бликами, устраиваясь поуютнее, задремала вновь, уже легче.
И Наташа, конечно же, приснилась. За окнами ее спальни была полночь, о которой подсказывали и старинные часы на столе. Одетая так же, как я ее застала, она остановилась посреди комнаты, задумываясь, взять ли сумку. Не взяла. Выходя, просто уронила ключи в карман бриджей. Шагнула в проплывающую кабинку лифта.
Вот уже, как было у нее в привычке, она почти бежала через спящий двор, в сторону Калужского тракта. Странная смена чувств отражалась на ее бледном в темноте лице. Нетерпение, улыбка, почти торжествующая, сомнение, скрывавшее лицо, будто настоящая ночная тень, уверенность, вновь его освещавшая сияющей луной… Она не могла и не хотела ждать утра. Она должна была в чем-то удостовериться – незамедлительно.
Она спешила. Очень спешила. Куда?
Произнеся это слово, я пробудилась окончательно.
Глава Х
Отворяй ворота…
Восьмой день июля я провалялась в постели, наконец-то взявшись читать новый роман Анабеллы Ли, прихваченный еще из столицы. Американская литературная дама, моя ровесница. Анабелла Ли, конечно же, говорящий псевдоним. Но еще большую приверженность писательница выказывает к литературному кружку Меррита, что творил в начале столетия в Бостоне. Лера неимоверно ее книгами увлечена, уж с месяц назад прислала мне самую распоследнюю. Я не слишком охоча читать по-английски, но Ли обыкновенно приложенных усилий стоит. Называлась книга, впрочем, по-французски: «Le