Рассказы, от которых тепло. Наталья Александровна Педяш
развевались на ветру. «Не успел попрощаться.» – сожалел Павел.
Он ещё долго сидел на берегу, смотря вдаль. Тёплые лучи солнца падали на его плечи, как-то по-особенному согревая, и, будто, обнимая их. Морские волны то накатывали, то отступали от прибрежных камней, мелких и не очень, создавая приятный шум, вместе с которым сердце Павла освобождалось от груза прошлого.
Старая игрушка
На комоде, ещё времен шестидесятых годов прошлого столетия сидел, свесив ногу, арлекин Тимоша – старая игрушка. Сохранился он хорошо, хоть и был сделан позже – в восьмидесятых. Раньше вещи производили, что называется, «на совесть». Арлекин переговаривался с элегантной, современной и статной вазой.
– Мадам, Вы сегодня просто восхитительны! – сделал комплимент Тимоша.
– Не то, что старая рухлядь. – надменно ответила ваза.
– О, да, ваше высокомерие! – арлекин за словом в карман не лез и сразу нашёл что ответить горделивой собеседнице.
– Хм! – возмущенно произнесла ваза, едва успев договорить.
Тотчас предметы в комнате замерли, а разговоры прекратились. Так было всегда. Причина этому – сигнал будильника, вместе с которым вставала Маша – хозяйка арлекина, вазы, комода и всего того, что находилось в этой квартире, да и самой квартиры тоже.
Маша, полусонная, с лохматой головой собиралась на работу. Каждое её действие было выучено Тимошей наизусть: сначала она брала полотенце и отправлялась в ванную комнату, из которой позже доносилось гудение фена, потом Маша выходила с пышной прической, жевала бутерброды на ходу и варила кофе. После садилась за столик с зеркалом, красилась, обувалась в прихожей, и, почти закрыв дверь, возвращалась, обутая, вспомнив, что забыла выключить утюг или плиту, хотя, на самом деле утюг и плита были выключены Машей «на автомате». Последнее смешило Тимошу несмотря на то, что повторялось это почти изо дня в день.
– Какая ты взрослая стала Маша! – восхищался арлекин, – такая важная! И зовут тебя по-новому – Марья Ивановна! Ты теперь бухгалтер, уважаемый человек! Каждый будний день по вечерам перекладываешь свои бумажки, пишешь карандашом какие-то цифры, что-то печатаешь, стучишь по клавишам до самой полуночи… Бумажки, бумажки, вон, все полки в серванте завалены бумажками, а когда-то там стоял хрусталь. А на выходных ты куда-то уезжаешь, возвращаешься только глубоким вечером в воскресенье. И так уже десять лет. Разве это жизнь, Маша?
Маша работала, приходила домой, вновь работала и ложилась спать. Когда она засыпала, предметы в комнате оживали, переговариваясь между собой. На следующий день Тимоша, незадолго до звонка будильника продолжил свои ностальгические рассуждения:
– Какая ты серьёзная стала, Маша! – с упреком отмечал он, – за последние десять лет я видел улыбку на твоём лице только два раза: когда ты получила должность главного бухгалтера и когда тебе привезли компьютер.
– Помнишь, Маша, как в три года ты пошла первый раз в детский