Украду твоё счастье. Элен Блио
Интересно, почему? – Егор все так же прожигает меня взглядом, сканирует, словно вычисляя что-то в уме.
Когда-то он гордился своей способностью просчитывать ситуации, и даже предвидеть действия других.
– Поэтому я и стал хорошим вратарем, Витаминка, я всегда знаю откуда и куда летит мяч. И почти всегда могу поймать.
Он говорил почти, потому что иногда все-таки его футбольный Бог давал осечку. Но редко.
– Пап, поедем уже пить шоколад!
– Сейчас, Ярчик, сейчас пойдем. Я только хотел пригласить наших новых друзей пойти вместе с нами.
– А они уже друзья, да, пап? – малышка улыбается лукаво, и прижимается щекой к его щеке.
– Да, милая, конечно. – Егор улыбается нам, но я-то знаю, что стоит за его улыбкой! – Они друзья и пойдут с нами в кафе. Да, чемпион? Пойдешь с нами?
– Мне же нельзя шоколад? – мой сын трогательно хлопает ресницами, и я понимаю, что ему хочется пойти в кафе, он наверняка уже продрог, и с удовольствием выпил бы чашку горячего молока взбитого капучинатором.
Но мы не должны идти в кафе с нашими новыми «друзьями». Мы должны бежать как можно дальше.
– Мы что-нибудь придумаем, малыш.
– Я не малыш, мне уже четыр-ре! И меня зовут Матвей!
Чувствую новую волну ярости, исходящую от мужчины.
– Поехали.
Это не просьба, это приказ!
Глава 2.
– Пожалуйста, не надо…
– Не надо, что?
Говорю тихо, так тихо, что сама еле слышу себя. Но он тоже слышит. И отвечает так же тихо.
– Егор, отпусти… нас…
– Мы поедем в кафе, выпьем по чашке кофе или имбирного чая, дети замерзли, на улице и правда ветрено. Моя дочь очень любит горячий шоколад со взбитыми сливками. А что будет пить ваш сын? – Егор говорит специально громко, нарочито вежливо и как-то… картонно, что ли. Люди так не разговаривают. Он словно читает книгу.
Я думаю, это оттого, что ему нужно скрыть от наших детей свои чувства. Ярость и гнев, которые точно клокочут сейчас внутри.
– Я буду молочную пенку! Мне ее можно, и она вкусная, сладкая.
– А ты любишь сладкое, Матвей?
– Люблю. Особенно финики с орешками! И чернослив в йогурте.
Снова физически ощущаю ненависть, исходящую от мужчины. Он испепелил бы меня, если бы мог.
Растоптал. Уничтожил.
Зачем я вернулась в этот город? Я ведь чувствовала, что нельзя, не стоит! Что мне теперь делать?
Денег на адвокатов у меня нет. И взять неоткуда. Просить о помощи Дворжецкого? Вряд ли это удобно, он и так сделал для меня много.
Дворжецкий. Мужчина, по просьбе которого я оказалась здесь. Он был старинным другом моей мамы. Дал мне работу, помог с жильем, когда после ее смерти я осталась одна с Матвейкой на руках.
Сначала я работала хостес в одном из его ресторанов – самом престижном и дорогом заведении моего родного города. Потом он повысил меня – я получила должность управляющей, правда, в кафе попроще, но зато более молодежном. Мне удалось хорошо его раскрутить.
Основной