Исправник. Петр Ингвин
и папину доли сахарника Анюта оставила на завтрак. Плетеными ухватками она достала глиняный горшок с карниза над очагом. Бамуковая каша была еще теплой. Дунька торопливо, будто за ней гнались, поужинала и улеглась спать. Анюта тоже легла бы, но многочисленные впечатления дня не давали. Хотелось просто посидеть и подумать.
Пламя в очаге погасло, Анюта добавила дров, на этот раз больше для тепла, чем для света, и села за рамку с начатой циновкой. Чем больше удастся сделать сегодня, тем меньше папе придется трудиться завтра.
Поздний вечер плавно перетек в ночь. Около выхода сейчас можно замерзнуть насмерть. Жилую пещеру со всеми ее бессчетными коридорами и комнатами спасал горячий источник, он проходил почти под полом, кое-где сочился из стен и вырывался на поверхность в Водяном зале, куда ходили мыться и стирать. А в Холодной пещере без мощного костра не выжить. Вдруг Сказочник уснет и не подкинет дров? Кто ответит за его смерть? Подземники, которые его туда отправили? Как бы не так. Когда принимали решение, они думали только о себе. А, например, о том, что Сказочник околеет ночью или смертельно заболеет, они даже не думали. А лечить его никто не будет.
Шум в пещере никак не стихал, отовсюду несся гул разговоров, то и дело кто-то удивленно охал, только сейчас узнав дневные новости. Сосед Нитянщик вернулся перед самыми заморозками, сейчас из их комнаты слышались глухие звуки ударов и всхлипы. Все как обычно. Наверное, он увидел новую циновку. Хорошо, что кроме жены Нитянщик ни на кого зла не держал. Он все понимал. Жену Нитянщик давно мог выгнать, но он ее любил. Как-то по-своему, но любил. И она его по-своему любила. Наверное, обоих устраивало то, что происходило. Как говорится, чужая душа – потемки.
Осторожно, чтобы не разбудить папу и Дуньку, Анюта достала из дровяницы несколько плоских бамуковых дощечек. Делать снегоступы умел любой ребенок. На пластины положить поперечины, накрепко связать тонкой веревкой или переплести лыком и сделать петли, куда вставлять ноги – и снегоступы готовы. Но. Плохо свяжешь или возьмешь гнилое лыко – снегоступ развалится, и провалишься в толщу снега. Без посторонней помощи не вылезешь. Поколение сменялось поколением, а дети, несмотря на запреты родителей, хотя бы раз выходили ночью наружу и даже бегали на спор до вышки и обратно. Бывало, замерзали насмерть или обмораживались и становились калеками. Но дети есть дети, и новые бегали в ночь так же, как все предыдущие.
Около полуночи, когда, наконец, установилась тишина, Анюта легко толкнула папу в плечо:
– Папа!
– Чего случилось?
– Мне нужна помощь. Проводи меня наружу.
– С ума сошла?
– Очень нужно. Я оденусь тепло.
Папа сел на тюфяке, протер глаза и придвинулся ближе к Анюте.
– Рассказывай. – Его взгляд остановился на снегоступах. – Чтобы тебе помочь, я должен понимать, что происходит, и быть уверенным, что моя помощь будет помощью, а не вредом.
И Анюта рассказала. Все. Рассказала, как день за днем ее мучили Близнецы и к какой беде это привело. Рассказала про Сказочника, как