Исправник. Петр Ингвин
Яшка, сын Каменщика. Яшка, ты где?
Анюта оглянулась вместе со всеми. Яшка Заспранец как свидетель – это плохо. Неизвестно, что он скажет. Если не в пользу папы – поверят не папе, а Заспранцу, ведь он, как считается, говорит только правду.
Затерявшийся в толпе Яшка, тощий и бледный, взвил кверху худую руку с костлявой кистью, болтавшейся, как надломленная ветка:
– Ночью мне не спалось. Я услышал чужие шаги. Шаги были намеренно тихими, словно кто-то не хотел привлекать к себе внимания, они удалялись вверх по коридору. Это значило, что кто-то направлялся не в туалет и не в купальню, а в другую сторону. Мне стало интересно, что происходит. Все знают, что я всегда выступаю за справедливость. За высшую справедливость. За справедливость для всех и каждого, невзирая на лица. В незапамятные времена всемогущий А-Ктин проклял людей за то, что они поступали неправедно, последствия проклятия коснулись каждого, особенно вы можете заметить их на мне. – Для наглядности Заспранец повернул во все стороны изможденное лицо без бороды, бровей и ресниц, будто кто-то не помнил, как он выглядит, и провел ладонью по лысой голове, похожей на вытянутый кверху шар с ушами. – Жить мне осталось недолго, и не только мне, а всем нам, проклятым за грехи предков и влачащим жалкое существование. Если бы люди не нарушали запретов, то каждый, кто здесь находится, в том числе и я, с которым судьба обошлась гораздо хуже, чем с большинством из вас, не знал бы болезней и прожил невероятно долгую счастливую жизнь. Вы же понимаете, что если каждый начнет делать что хочет…
Поговорить перед людьми так, чтобы его слушали, Заспранцу удавалось нечасто. Сейчас он купался в лучах внимания, в его жизни наступила очередная минута славы, ради которых Заспранец, казалось, только и жил на свете. В своих речах он любил растягивать мысль и украшать ее красивостями и громоздкими выражениями, без которых легко можно обойтись. Он это любил, а слушатели не любили. Хотелось услышать суть, а не словесные прыжки по ухабам.
– Хватит нам мозги парить, – крикнули из толпы, – по делу давай!
– Я проследил за ночным гулякой.
– Это был Циновщик, не тяни, рассказывай дальше!
– Или это был кто-то другой? – выкрикнула Анюта.
На площади установилась тишина – такая, что стало слышно, как подвывает ветер в вытяжных щелях пещер. Все поняли, о ком речь. Синяки у Близнецов – лучшее доказательство, что не только папа Анюты выходил из пещеры.
– Я осторожно, чтобы не спугнуть, крался сзади, пока неизвестный мне человек, снизу доверху замотанный в одеяло, не вышел наружу. Тихо сдвинулись входные щиты, в свете лун ненадолго стало светло. И все равно я не узнал того, кто зачем-то вышел в ночь.
– Он был один? – спросил Болтун.
– Он был один, и он быстро шел к Холодной пещере. Я видел, что он пошел не куда-то еще, а именно туда, в Холодную пещеру. Все было именно так, как я рассказываю. Вы знаете, я никогда не вру. Он зашел туда, а я остался ждать, когда он вернется. Это произошло не сразу. Было холодно, я чуть не околел. Я перетерпел жутчайший мороз и пронизывающий ледяной ветер, и, наконец,