Реальность виртуальности. Зоя Выхристюк
враждой, где уж не разобрать, кто прав, кто виноват. Тобой манипулируют с двух сторон, ты – разменная монета. Силы разные, а методы – одни. Спасал семью. С глобальными вопросами – потом. Остановился на грани жизни и смерти, когда Аллах сохранил жизнь – русский Семен дотащил с перебитыми ногами до родового гнезда. Прозрел: «Все, в этом не участвую».
Ох, как они «рубились» с Лялькой! Еще бы! Он вменял русским все преступные ошибки государства. Да русский народ нуждается сегодня в поддержке больше, чем любой другой! Говорил о шовинизме, лени, пьянстве на Русском Севере и Средне-Русской возвышенности, о деградации и практически «оскотинивании» целых деревень. И она резала правду-матку: «Да ты сам не наднационален! У тебя гигантский бизнес. А как ты подбираешь персонал? По принципу бизнес-целесообразности? На хорошую должность возьмешь своего, а не русского. И на ключевые посты расставишь своих, пусть и квалификацией не вышли… У тебя интересы этноса выше бизнес-интересов. Что, не так?».
А потом, чуть поостыв, спокойно обсуждали разную степень этнической консолидации, удастся ли России сохранить Кавказ, и, как ни пафосно, меру общей ответственность за территориальную целостность страны. Он до сих пор обижен – не востребован на малой родине. В ярости от бессилия, чувствует себя пешкой на шахматной доске. Фигуры передвигают. Ладно бы в интересах государства. Говорили об открытости и разобщенности русского мира и абсолютной закрытости этнического мира на Кавказе, о бытовом национализме, низкой культуре. Вспоминали Советский Союз. Дружба народов была целью внутренней политики – цементирующий скреп государства. Работали технологии интернационального воспитания. И толерантность была не лозунгом, а реальностью.
Обо всем этом без табу тем, не боясь острых углов. Лялька наносила удары ниже пояса: «Послушай, ты ругаешь русских. А кому больше всего доверяешь?
Человеку не твоего клана и этноса! А кто тобой манипулирует? Да эти «русские» русским духом и не пахнут».
Он вспоминал страшные эпизоды, и в нем клокотала неуправляемая ярость. Ярость подавлял разум: надо примириться и отпустить прошлое. Ради будущего, ради детей, ради возможности выскочить из порочного круга, когда кровь пролитая вопиет и взывает к новому кровопролитию. Лялька знала: он перерос ту грань, когда к кровной мести толкает страх стать изгоем среди своих. Трусом он не был и манипулировать собой не позволял. Да потому он и интересен: бредя в жизни в поисках смысла путем проб и роковых ошибок, не боится выскочить за рамки колеи, проложенной этносом, воспитанием, традицией. Это и позволило сидеть вдвоем, жадно сцепившись глазами, в почти виртуальном пространстве, где, казалось, не всякий выдержит эмоциональный накал энергетических ударов, которые они наносили друг другу. Совершенно осознанно.
В косоворотке и лаптях, с яркой кавказской внешностью, приземистой фигурой, типичной для тех, кто по молодости