Судороги. Сатирическая повесть. Петр Алешкин
то изменилась, если бы Мишка Артоня не сфотографировался с Президентом СССР Михаилом Сергеевичем Горбачевым на Калининском проспекте, вернее, не с самим Президентом, а с его портретом в полный человеческий рост, вырезанным из сантиметрового фанерного листа. Но на Мишкиной фотографии нельзя было отличить живого Горбачева от его имитации.
Итак, Мишка Артоня возвращался из Москвы, где он успешно скрывался от посевной. Двери автобуса скрипнули, раздвинулись. Мишка спрыгнул на землю в молодую травку, густо покрытую толстыми белесыми червями гусиного помета, и начал принимать из автобуса сумки, которые подавала ему жена и ставить их без разбора в траву. Жена, полная толстоногая женщина, неуклюже, задом, слезла с высоких ступеней, потянулась к сумкам, увидела, куда их поставил Мишка, и заворчала:
– Ослеп? Изгваздал…
– Вымоешь, – буркнул, перебил Артоня и пошел впереди с двумя самыми тяжелыми сумками.
Пока они были в Москве, Масловка изменилась, зазеленела. Мишка почувствовал легкую грусть, печальную сладость от свидания с родными местами и жадно окинул взглядом позеленевшие, похорошевшие деревья возле вытянувшихся в один ряд, лицом к лугу, хуторских изб. Запенилась желтоватой дымкой толстая кудрявая ветла у Полинкиной избы, поблескивали на солнце зеленью высокие тополя возле дома Шурки Булыгина и у нового серого клуба. Около магазина стоял понуро серый старый мерин с узкой телегой. Ни весна, ни сочная зелень не радовали его. Видать, напахался – сил нет голову опустить к молодой траве. Вид понурого мерина напомнил Артоне, что пора картошку сажать. Это неприятно озаботило. Если б не огород, он еще бы пожил в Москве. Но Маняня, жена, заела: поехали домой, поехали, люди теперь лук посадили, должно, картошку сажают. Не выдержали больше двух недель. Зато от колхозной посевной открутились. Не пришлось хрип гнуть на дядю.
Возле телеги стояли два мужика. Мишка Артоня издали узнал длинного худого Андрюшку Кирюшина – механика и Колю мельника. Андрюшка говорун, насмешник, анекдотчик, да и мельник болтун дай Боже. Артоня избегал их языков, не встревал с ними в споры. Ученый. Обсмеяли однажды принародно… И надо именно им торчать сейчас у магазина. Были бы еще кто, Мишка непременно остановился бы, поговорил, рассказал бы, как гостил у сына, что видел в Москве, непременно показал бы фотокарточку, где он стоит рядом с Михаилом Сергеевичем Горбачевым.
– Артоня, привет, – остановил Андрюшка. – Погоди, угости московскими сигаретами.
Мишка поставил сумки, полез в карман за пачкой «Примы». Маняня, тяжело дыша, остановилась рядом.
– Я думал, ты «Марлборо» угостишь, – съязвил Коля-мельник.
– Перебьешься… Марборов подай ему, – вмешалась Маняня. – Сам, как Марьин боров, а побираешься!
Колю боровом назвать нельзя. Он хоть и плечистый, и морда круглая, но поджарый, узкозадый.
– Какой я боров, – засмеялся Коля. – Это Андрюшка рядом с тобой боров. Это точно!
Андрюшка вообще сухая жердь рядом с толстой Маняней. И Мишка сразу понял, что Коля здорово уел жену, и подумал: «Молчала бы лучше, не разевала хлебало!»
Почувствовала промах и Маняня и надолго умолкла.
– Как там Москва? – снисходительно спросил Андрюшка.
– Бурлит.
– К людям из Москвы едут сыновья помогать огород сажать, а ты в Москву, – съехидничал Андрюшка.
Мишка Артоня, чтоб перевести разговор от неприятной темы, спросил у Коли серьезным тоном:
– Ну что, выбрали председателя сельсовета?
И Коля и Андрюшка были сельскими депутатами.
– Отложили до конца посевной. Да и вот, – кивнул Коля в сторону магазина. – Довыборы. Нынче вечером собрание.
Мишка Артоня увидел на двери магазина две желтые листовки со смутными, неясными пятнами портретов кандидатов в депутаты. Чьи портреты – отсюда не разобрать.
– Ух ты, прям, как в Москве! – восхитился Артоня.
– А ты думаешь, мы тут без тебя лапти плести начали. Прогресс! – хмыкнул Андрюшка, щуря свои голубые глаза.
– И кто это? – хотел было подойти поближе к наклеенным на дверь листовкам, но Коля ответил:
– Васька Свистун да Захар Бздун.
– Свистун да Бздун – кандидаты! – заржал Мишка. – Ну, твою мать, и навыбирали мы депутатов!
По Мишке и Коля с Андрюшкой не годились в депутаты. Он их обоих из списков при голосовании вычеркнул. Но в жизни Масловки депутаты никакого значения не имели. Выбирали для галочки. На другой же день после выборов сами депутаты забывали, что они депутаты. И когда подходили перевыборы, долго удивлялись, узнав, что они депутаты. Несмотря на шумные московские выборы, в Масловке все прошло тихо и гладко, как и в прежние времена. Правда, один из депутатов, Василь Микитич Амелин, молчаливый скрытный мужик – из-за этих качеств он лет тридцать был бессменным депутатом, так вот он через три дня после избрания его депутатом переехал на жительство в райцентр, в Уварово. Оказалось, что он там еще в феврале купил дом, но по привычке своей смолчал об этом даже во время своих выборов. Пришлось назначать