Ты предал нашу любовь. Полина Рей
Макс у меня один… – Она развела руками в извиняющемся жесте. – Какой бы ни был, а сын. И я ему сразу, как только узнала, что он связался с Хасановой, высказала всё, что думаю по этому поводу.
Я отвлеклась на чай. Было ли мне больно слушать свекровь? Нет. Чувства словно атрофировались, превратились в какие-то обрубки, если можно так в принципе сказать о том, что способно родиться в душе. Я только-только начинала испытывать хоть какую-то эмоцию, но она тут же умирала. Мне даже не нужно было прилагать для этого особых усилий.
– Анна Сергеевна, признаюсь честно, меня не особо интересует эта сторона вашей жизни, – ответила я размеренно, поставив перед свекровью чай.
Взяла свою чашку и устроилась напротив. Смотрела на мать Макса и всё пыталась пробудить в себе хоть что-то, но не ощущала ничего, кроме жуткой усталости. Хотя не отказалась бы от вполне закономерной злости.
– Вы скрывали от меня двойную жизнь вашего сына. Это я понять могу, хоть сделать мне это и сложно. Но сейчас-то всё известно и решено. Мы с Максимом разводимся, он забирает положенное по закону, – я не удержалась и кривовато улыбнулась, – и идёт строить свою новую жизнь. Ваши извинения я услышала, принять их не могу, уж простите.
Разведя руками, я отвлеклась на то, чтобы запить глотком чая горькое чувство, что появилось во рту. После чего продолжила:
– Вы сказали, что хотите поддержать меня делом. Валяйте.
Прозвучало грубовато, но Анна Сергеевна на это внимания не обратила. Засуетилась, стала доставать из сумки какие-то документы. Положила их передо мной и сказала:
– Это не бог весть какая, но всё же квартира. Она на окраине города и досталась мне в своё время от родителей. Я знаю, что Максим хочет делить напополам ваше жильё. Я сказала ему, что он поступает нехорошо, но сын ответил, что с голым задом к Хасановым прийти не может. Поэтому я считаю справедливым отдать тебе свою квартиру – пусть она и не компенсирует то, что мы сотворили, но хоть как-то тебя поддержит в трудный период.
Пока я, хмурясь, переводила взгляд с документов на свекровь и обратно, Анна Сергеевна, понизив голос, добавила:
– А ещё ты кое-что должна знать, Варя… Как-то раз, когда Коля и Максим были одни, точнее, думали, что одни… они говорили о тебе. Есть какая-то причина, почему мой сын не хотел разводиться с тобой, пока ты сама обо всём не узнала. О ней мне они не сказали, но, несмотря на то, что Максимка уже давно к тебе охладел, он не хотел развода и говорил об этом со своим отцом.
Зря я считала, что объём той информации, которая причиняла боль, иссяк или вот-вот иссякнет. Слова свекрови пробили брешь в той искусственной апатии, в которую я сама себя погрузили. Хлынули на оголённые нервы новым водопадом, что сносил на своём пути те островки спокойствия, в которых я так отчаянно нуждалась.
– Максим жил со мной до сих пор только потому, что у него на это имелась какая-то веская причина? – тупо переспросила я.
Если до сего момента я могла ухватиться за слова мужа о том, что разлюбил он меня, несмотря на свою двойную жизнь, не так давно,