Единство. Алексей Павлович Чопяк
когда время и опыт немного остудили его чувства, он всё равно с удовольствием вспоминал об этих первых шагах.
Здание штаб-квартиры имело шестнадцать этажей в высоту и ещё четыре в глубину. С воздуха оно напоминало гигантскую букву «U». В промежутке между двумя рукавами дороги, ведущей от пропускного пункта к главному входу в здание, оставался зелёный газон. Это и было место Встречи. Основатели Учения Единства решили оставить его нетронутым, и с тех пор эта традиция оставалась незыблемой. Над главным входом был изображён символ Учения Единства. Это был золотистый крест с петлёй, древний знак вечной жизни, в кругах сначала зелёного цвета – цвета торжества и биения жизни – а потом синего цвета – цвета потустороннего мира. Ночью символ Учения светился, отчего издали казался путеводным маяком. И, по мнению Алистера, Учение вправду было маяком для людей. Во всяком случае, для Восприимчивых.
Вокруг штаб-квартиры тёмно-зелёной полосой тянулись кеодлонские оранжереи. В принципе, любой старший Восприимчивый мог черпать энергию прямо из Основы для того, чтобы восполнять силы во время работы. Но получение и накопление энергии требовало дополнительного напряжения Ка. А это было непросто, если речь шла о сложных процедурах. Кеодлон умел накапливать излучения Основы и отдавать их значительно лучше, чем какая-либо другая известная форма жизни. Чуткие к Основе люди научились использовать его запасы энергии, по минимуму расходуя собственные силы. Это позволяло управлять большей силой и при этом дольше оставаться в форме. По этой причине кеодлон применяли везде, где работали с Основой. И за это тоже стоило благодарить раклэнов. Именно они в своё время поделились кеодлоном с землянами.
Алистер отвернулся от стекла и заметил низенького старичка. Молодой человек сразу же узнал его. Это был не кто иной, как ректор Нью-йоркской Высшей Школы Единства.
– Здравствуйте, мистер Николо, – поприветствовал его Алистер и почтительно склонил голову. – Да хранит вас Основа!
Николо славился тем, что всегда знал своих учеников наперечёт и даже по прошествии многих лет узнавал их при встрече.
– О! Алистер! – на лице у него загорелась улыбка. – Сколько лет, сколько зим!
Он протянул сухонькую ручку, и преисполненный уважения Алистер пожал её. Единственное, что его огорчило, так это то, что ректор немного сдал за эти годы. Во всяком случае, передвигался он явно медленнее, чем прежде. Руки у него, как показалось Алистеру, стали более сухими. К сожалению, даже Восприятие и единство с Основой не защищают от старости до конца. Её наступление – это один из законов Основы. Ему невозможно противиться.
– Здравствуйте, мистер Николо! – раздался рядом ещё один голос. Причём сказаны эти слова были с тем же почтением, с каким говорил их Алистер.
Это оказался Теодор Рамос, директор Центра по изучению Основы, где работал сам Алистер. Он тоже был воспитанником мистера Николо. Ректор Нью-йоркской Высшей Школы Единства всю жизнь обучал Восприимчивых.