Год беспощадного солнца. Николай Волынский
быстро наняли машину и через час были в Новой Деревне.
2. Квартира профессора Шатрова
– Так в какой же вы больнице работаете? – спросила она, когда они вышли на неожиданно прохладном, сплошь затененном, словно бульвар, проспекте Шверника. – И как вас зовут, наконец?
Он изящно поклонился, прижав руку к сердцу.
– Мышкин Дмитрий…
Девушка вдруг рассмеялась.
– Евграфович?
– Совершенно верно, – удивился Мышкин.
– И работаете в Успенской онкологической.
– И это справедливо. Вы меня знаете?
– Кто же вас не знает! А я-то мучаюсь, никак не вспомнить, где вас видела.
– Я всегда был уверен, что слух обо мне пойдет по всей Руси великой… – с достоинством заметил Мышкин. – А я вас знаю?
– Скорее, нет, раз и вы не помните, что мы с вами когда-то виделись. Давно-давно. Сто лет назад.
– Интригуете. Есть у меня шанс восстановить память?
– Все может быть. Но мне кажется, уже сейчас вы меня знаете больше, чем некоторые близкие.
Открывая дверь парадной, она сказала:
– Определенно, вас Бог любит.
Мышкин широко улыбнулся и сверкнул единственным стеклом.
– Конечно! Как всех гениев и идиотов.
– Вы себя к какой категории относите? – вежливо поинтересовалась девушка.
– А вы меня к кому отнесли бы? – отпарировал он.
– Не знаю. Для меня слишком неясна разница между теми и другими.
– Замечательный ответ! – оценил Мышкин. – Но как вас все-таки зовут?
– Сейчас… – они вошли в лифт. – Я живу в шестом этаже.
– Как? – удивился Мышкин. – Как вы сказали? Где живете?
– Шестой этаж.
– Неправда! Вы сказали: «В шестом этаже».
– Это так опасно? Поэтому вы разволновались?
– Потому разволновался, – заявил Мышкин, – что уже по незаметному предлогу «в» я, действительно, узнал о вас сейчас так много, чего наверняка не знают и близкие вам люди.
– О! Право, теперь вы меня интригуете. Я тоже хочу знать о себе много.
– Вот-вот! – закричал он. – Еще и это «право»!
Она усмехнулась, но ничего не сказала.
– Понимаете ли, – заговорил Мышкин, когда лифт, кряхтя, пополз вверх. – Так уже никто не говорит – «в этаже», «право», «определенно»… Так говорили только в Петербурге… в том Петербурге, – уточнил он, – и в послевоенном Ленинграде. Из этого вывод: вы петербурженка в третьем поколении или, как минимум, ленинградка. Кроме того, кто-то из ваших родителей или оба имеют отношение к литературе или истории.
– Это имеет большое значение?
– Для меня – да.
– Отчего же?
– Вы, конечно, поймете меня! – с жаром сказал Мышкин. – Ленинградцы были совершенно особым народом среди народов СССР… Совершенно особым субэтносом.
– Я вас не совсем понимаю.
– Вы знаете, что такое коринфская бронза?
– В первый раз слышу.
Она