Острие бритвы. Уильям Сомерсет Моэм
лет, и поступил в авиацию. К концу войны он сражался во Франции.
– Гостям твоей мамы это неинтересно, Изабелла, – сказал Ларри.
– Я знаю его с пеленок, и, когда он вернулся, такой красавчик, с такими хорошенькими нашивками на френче, я, можно сказать, села у него на пороге и не ушла, пока он не обещал на мне жениться, – верно, для того только, чтобы я от него отстала. Конкуренция была зверская.
– Перестань, Изабелла, – остановила ее мать.
Ларри наклонился ко мне через стол.
– Надеюсь, вы не верите ни одному ее слову. Изабелла неплохая девушка, но любит приврать.
Завтрак кончился, и мы с Эллиотом скоро ушли. Я еще раньше говорил ему, что хочу сходить в музей, и он вызвался меня сопровождать. Смотреть картины я предпочитаю один, но сказать ему это было бы неудобно, и я согласился. По дороге мы заговорили про Изабеллу и Ларри.
– Прелестное это зрелище, молодые влюбленные, – сказал я.
– Молоды они, чтобы жениться.
– Почему? Это так хорошо: быть молодыми, влюбленными и пожениться.
– Бросьте, вздор это. Ей девятнадцать лет, ему только что минуло двадцать. Он нигде не работает. Есть крошечный доход. Луиза говорит – три тысячи годовых, а Луиза сама небогатая женщина. Лишних денег у нее нет.
– Ну, так он может поступить на работу.
– В том-то и дело, что он к этому не стремится. Бездельничает, как будто так и надо.
– На войне ему, надо полагать, пришлось несладко. Наверно, хочется отдохнуть.
– Он уже год как отдыхает. Вполне достаточно.
– Мне показалось, он славный мальчик.
– Да и я ничего против него не имею. Семья вполне почтенная, и все такое. Отец его переехал сюда из Балтимора. Был в Йельском университете профессором по романским языкам или что-то в этом роде. А мать была из Филадельфии, из старинного квакерского рода.
– Вы говорите о них в прошедшем времени. Они что, умерли?
– Да, мать умерла в родах, а отец лет двенадцать тому назад. Его воспитывал университетский товарищ отца, один врач из Марвина. Там Луиза и Изабелла с ним и познакомились.
– А Марвин это где?
– Там же, где поместье Брэдли. Луиза ездит туда на лето. Она жалела мальчика. Доктор Нелсон – холостяк, в воспитании детей ничего не смыслил. Это Луиза настояла, чтобы его отдали заканчивать школу в Сент-Пол, а на рождественские каникулы всегда приглашала его к себе. – Эллиот пожал плечами на французский манер. – Казалось бы, должна была предвидеть, чем это кончится.
Мы уже дошли до музея и теперь занялись картинами. И опять я отдал должное знаниям и вкусу Эллиота. Он водил меня по залам, словно я был группой туристов, и своими рассуждениями мог заткнуть за пояс любого искусствоведа. Я подчинился ему, решив, что приду еще раз и поброжу здесь один в свое удовольствие; через какое-то время он взглянул на часы.
– Пошли, – сказал он. – Я никогда не провожу в музее больше часа. Дольше нельзя – восприятие притупляется. Досмотрим в другой раз.
Я горячо поблагодарил его на прощание и пошел своей дорогой,