Последняя жертва. Александр Островский
с ним, я позволяю.
Юлия. Ты позволяешь, да я-то себе не позволю. (Со слезами.) А лгу, ведь, может быть, и позволю. Что не сделает женщина для любимого человека? (Подумав.) Много ли тебе нужно?
Дульчин. Я должен около пяти тысяч, а ты проси уж больше, проси шесть. Нужно заплатить за квартиру.
Юлия. За квартиру заплачено.
Дульчин. Я и не знал. Надо расчесться с извозчиком за коляску за два месяца.
Юлия. Я заплатила.
Дульчин. Ах, какая я дрянь! Зачем ты платила за меня, зачем?
Юлия. Э, мой друг, я не жалею денег, был бы только ты счастлив.
Дульчин. Да ведь я жгу деньги, просто жгу, бросаю их без толку, без смысла.
Юлия. И жги, коли это доставляет тебе удовольствие.
Дульчин. В том-то и дело, что не доставляет никакого, а, напротив, остается после только одно раскаяние, отчаянное, каторжное, которое грызет мне душу. Одно еще только утешает, спасает меня…
Юлия. Что, скажи?
Дульчин. То, что я могу еще исправиться; потому что я не злой, не совсем испорченный человек. Другие губят и свое, и чужое состояние хладнокровно; а я сокрушаюсь, на меня нападают минуты страшной тоски. А как бы мы могли жить с тобой, если б не мое безумие, если б не моя преступная распущенность!
Юлия. Мы и теперь можем жить хорошо. Нет чистых денег, так у меня еще два дома, заложенных правда, да ведь они чего-нибудь стоят; у тебя большое имение. Ты займешься хозяйством, будешь служить, я буду экономничать.
Дульчин. Да, Юлинька, пора мне переменять жизнь. Это я могу, я себя пробовал, стоит только отказаться от излишней роскоши. Я могу работать: я учился всему, я на все способен. Меня только баловать не нужно, баловать не нужно, Юлия… Уж это будет твоя последняя жертва для меня, последняя.
Юлия. Я на всякие жертвы готова для тебя, мой милый, только я должна признаться, мое положение становится очень тяжело для меня. Мои родные и знакомые откуда-то проведали о тебе и начинают меня мучить своим участием и советами.
Дульчин. Что твои родные! Стоит обращать на них внимание. Их успокоить легко. Только бы мне расплатиться с этим долгом, я переменяю жизнь и кончено. А то, поверишь ли, у меня руки и ноги трясутся: я так боюсь позора.
Юлия. Да расплатимся, расплатимся, не беспокойся!
Дульчин. Верно, Юлия?
Юлия. Верно, мой милый, верно: чего бы мне ни стоило, я через час достану тебе денег.
Дульчин. Только ты помни, что это твоя последняя жертва. Теперь для меня настанет трудовая жизнь; труд, и труд постоянный, беспрерывный: я обязан примирить тебя с родными и знакомыми, обязан поправить твое состояние, это мой долг, моя святая обязанность. Успокой своих родных, пригласи их всех как-нибудь на днях, хоть в воскресенье. Я не только их не видывал, я даже по именам их не знаю, а надо же мне с ними познакомиться.
Юлия. Да, да, конечно, надо.
Дульчин. Вот мы их и удивим: явимся с тобой перед ними и объявим, что мы жених и невеста, и пригласим их через неделю на свадьбу.
Юлия. Что же значат все мои жертвы! Ты мне