Божественное стадо. Сергей Акчурин
само собой не допустит бессмысленные звуковые сравнения, похожие на искусственный бисер, украшающий и без того наш условный пока что язык.
– Му-у! – произнесла Джумагуль.
– Похвально, но ты и сама не знаешь, что это означает!
– Не знаю, Пастух, но я постаралась выразить свое имя.
– Что же, похвально, хотя промычала ты какую-то глупость… Итак, как зовут тебя, телка?
– Меня, Пастух, зовут Джумагуль.
– О священная, великая, звездная Мать всех коров и быков! Тысяча и одна тьма! Надо же какое красивое имя!
– Да, красивое, – кокетливо ответила Джумагуль, завертев маленьким хвостиком. – В Азии и на Востоке, собственно, имя мое означает: пятница и цветы.
– Ну, здесь Востока и Азии нет, и красота твоего полного телячьего имени никакого эффекта не даст, это все равно что к имени твоей новой подруги Елены прибавить имя ее достойнейшего отца – быка по имени Петр. Представьте себе, коровы, стоит перед нами молодая корова, телка первого круга, голубовато-серой раскраски с рыжими пятнами, и мы обращаемся к ней: «Елена Петровна!» Как видите, глупо называть истинную корову по имени-отчеству, а также и длинное полное имя не подойдет, так что будешь ты, Джумагуль, зваться просто: Джума! Красиво, опрятно и без коровьих соплей!
Все телки после упоминания «соплей» как-то насупились, засопели, как будто обиделись.
И только Елена продолжила разговор.
– Пастух, – сказала она, – вы говорили о солнце, которого нет, но ведь свет должен исходить из чего-то?
– И правда, Елена, ум у тебя не телячий… Свет здесь исходит изнутри окружающего пространства. Также изнутри самого пространства исходит и тьма.
– Да… грустно без солнца, – заметила темно-рыжая телка. – Солнце – ведь это все, а без желтого круга как-то не на что и надеяться…
– Солнце есть, успокою тебя, будущая корова, теряющая надежду, но далеко впереди, и это не солнце, но вечнозакатное солнце, которое скрыто за пределом коровьего видения и угадывается лишь по острым лучам, пронзающим свод. Но до этой картины вам еще далеко – семьдесят с лишним столбов… Там, впереди, с большого холма полностью открывается величественная картина реального мира, и только оттуда можно увидеть эти пронзительные лучи, которые исходят от вечнозакатного солнца, не имеющего отношения к смене света и тьмы.
– А если, Пастух, – продолжала допытываться Елена, – все же каким-нибудь чудом оказаться за пределом этого самого коровьего видения, то можно ли будет не угадывать это солнце по острым лучам, пронзающим свод, но все же увидеть его?
– Чудес, будущая корова с не по-скотски развитыми мозгами, здесь не бывает, поскольку над миром, где ты сейчас существуешь, нет мира необъяснимого, из которого исходили бы разные чудеса.
– Но если в пределе коровьего видения нет и не будет солнца, то как же тогда ориентироваться по сторонам света? – не унималась Елена. – Если, к примеру, заблудишься,