.
и сморщенным белым лицом, которую маленький Бойчик до поездки ни разу не видел, говорила, что слизь в детских лёгких должна высыхать. Тогда дышать будет легче. Но для этого надо больше времени проводить на солнце. Идти по жаре на мелкую пустынную реку не хотелось. Но детей никто никогда не спрашивает. Поэтому он доплёлся до песчаного языка на соединении старого и нового русла и уселся прямо в воду. Она была тёплая, как молоко из-под коровы, которое ему давала бабушка, и такая же вонючая. Чтобы убедиться, он набрал полные ладони и поднёс к носу. Перепревшая трава, грязь и кровь. От вони его передёрнуло, но он всё равно не двинулся с места. Так и сидел, разглядывая редкие облака. Пока не зачесалась нога. Маленький Бойчик наклонился, чтобы повозить ногтями по грязной лодыжке, но под пальцами что-то двигалось. Длинное, шершавое, холодное, упругое, тёмно-зелёное существо с тонкими рыжими полосами. Извивающаяся тварь присосалась к коже так сильно, что её не получалось сдвинуть. Он не чувствовал крошечных зубов, прокусивших кожу, но они намертво вцепились в него и не отпускали. Пиявка висела, когда он встал, и когда, всхлипывая, бежал к завалившейся на бок избе, и когда искал бабушку. И даже потом…
– …результаты? – выговорили едва шевелящиеся губы.
Обмякший Владимир Дмитрич сидел за столом. Живот упирался в столешницу и подрагивал. Его неохватное тело сотрясалось от почти невидимых, но оттого ещё более болезненных конвульсий. Дёргался подбородок и щёки. С каждым ритмичным движением ещё глубже закатывались окончательно побелевшие глаза. Остатки рыжих волос развалились, оголив потную розовую лысину. К самому темечку, плотно прижавшись к потемневшей в этом месте коже, присосался мальчишка. Его рот, казалось, разошёлся на пол лица. Челюсти ходили туда-сюда, как будто он пытался высосать из хозяина мозги. Тонкие руки держались за торчащие из бакенбард уши, а худые ноги обвили шею и скрылись в складках одежды начальника.
У заместителя Бойчика закружилась голова и так резко подскочила тошнота, что он прижал ладонь к губам. Весь сжался, впился глазами в паркет и забормотал:
– Аз, веди, глаголь, добро, есть, зело, земля, иже, фита.
Но от бабушкиного наговора лучше не становилось. Упругие, пружинящие, липкие звуки преследовали, не давая собраться с мыслями. Он отступал, пока не упёрся в дверь. Собрал последние остатки самообладания и пискнул:
– Зайду позже!
Хотел развернуться, но властный крик остановил. Заместитель Бойчик замер, переступая с ноги на ногу. Тошнота подступила совсем близко.
– Что тебе? – голос хозяина звучал глуше, чем обычно.
– Бидбей заперт, всё началось. Когда… как… часто результаты…
– Всё идёт по плану, – раздался тонкий смешок.
Заместитель Бойчик поднял глаза.
Мальчишка всё ещё сидел на шее Владимира Дмитрича, присосавшись к его макушке, и тянул за уши, открывая рот и выдавливая нужные звуки. Оторваться от этого зрелища было невозможно. Собственные мышцы будто перестали