Жизнь. Андрей Иванов
женщин? Ничего. Существа-невидимки. Работает в нашем офисе одна такая – Люба. Я ее раньше вообще не замечал. Одевается неброско: старомодные платья ниже колен, кофточки какие-то то ли синих, то ли серых цветов, дешевый пуховичок. В офисе ее почти не видно, на фоне других девушек мимикрирует под цвет перегородок. Я бы ее и не рассмотрел, если бы Вова Рыжий – коллега по отделу, – не начал мне про нее барабанить, что она исполняет желания. Не в том смысле, что в постели (на это не много желающих нашлось бы), а вообще любые, если ее правильно попросить.
На новогоднем корпорате, когда я уже достаточно сфокусированный был и раздумывал над вариантами, Рыжий снова ко мне с тем же стейтментом подвалил.
– Не веришь? Без балды говорю! Помнишь, как Степка начальником отдела хотел быть? И оп-па! Как с Любой законнектился, глянь-ка – начальник. А ведь вшивый помощник менеджера был. И Волдырь, видал, на «Порше» ездит – это же всегда его мечта была. Он же на этих «Панамэрах» совсем вольтанулся. Тоже Люба помогла. А Терминатора, знаешь? Курьером у нас работал, имбецил перекачанный, в кино сниматься хотел. Я его недавно в телике видел, в бабском каком-то сериале. У всех сбывается. Магия у Любы какая-то есть. Она помогает тем мужикам, которые ее это… ну, того – ублажили.
– Трахнули, что ли?
– Ну а как еще бабу можно ублажить?
– Не знаю. Комп от вирусов почистить. Сумки до дома донести. Туча способов.
– Ну, донеси, попробуй. Может сработает.
– А сам-то чего?
– Я пока думаю. Тут важно сформулировать правильно. А то, помнишь, Пашков летать хотел?
– Это который из окна во время проверки выпал?
– Не, другой. Хочу заметить: летать – не падать. Нет. Стюартом теперь работает, как педрила какой-то.
– Почему педрила?
– Ну а кто? Мужик что ли?
Пока Рыжий мысленно классифицировал сексуальную ориентацию сотрудников авиакомпаний, я допил вискарь и внимательнее пригляделся к Любе.
Женщина как женщина. Все, вроде, при ней. Невысокая, кругленькая, лицо сердечком, волосы пегие, глазки блестят, нос огурчиком. Если на нее правильно свет направить и фокус навести, то даже какое-то шевеление появляется. Но и сомнения есть.
Стал я размышлять над этим дальше. Еще виски себе подлил (последний, кстати). Пока пил, вспомнил, что было у меня одно страстное желание. Глупое, конечно, детское, еще с тех времен, когда пубертат крыл как буря мглою. Мечтал я останавливать время. Но не просто так, а чтобы красоток раздевать и делать с ними, что заблагорассудится, а потом снова их одевать, и время запускать заново. Я так подробно себе это представил, прям как в детстве. Особенно тот момент, когда они такие вдруг очухиваются, встряхиваются, а сами ничего не помнят, но телом чувствуют: что-то приятное было. А я смотрю на это и многозначительно улыбаюсь, один во всем мире зная, что на самом деле произошло.
Пока все это мельтешило в моем уме, я, оказывается, уже шел к Любе сквозь полную пьяных коллег переговорку. И когда