Учитель. Яна Завгородняя
ещё не было на месте, а потому здесь стоял шум множества голосов. Широкие двухместные парты распределялись в два ряда, на небольшом возвышении возле стены у входа стоял широкий учительский стол, не успевший ещё порасти книжками, тетрадками, письменными принадлежностями и листками с проверочными работами. Огромный фикус, закрывавший половину окна, казалось, вырос на треть за лето и грозил в скором времени вытеснить учениц из класса.
Девушки, их было около двадцати, заполняли помещение нестройными группами по три – пять человек. Все машинально обернулись ко входу и по-разному отреагировали на вошедших. Одни приветливо помахали троице, другие демонстративно отвернулись, успев окинуть новоприбывших пренебрежительными взглядами, третьи побежали здороваться и обниматься и совсем немногие, скромно потупившись, решили никак себя не проявлять.
– Привет, девчонки! – визжала невысокая коренастая шатенка. – Как дела? Как отдохнули? Марта, красотка, ты так похорошела за лето! А волосы… Каким шампунем пользуешься? Я бы убила за такие локоны. – Болтушку звали Карен Фром. Она была дочерью владельца деревообрабатывающего комбината. Они стояли на одной ступени лестницы социальной иерархии вместе с Мартой, а потому девушка считала, что они подруги, не интересуясь мнением самой Марты, которая её энтузиазма не разделяла.
– Карен, я только пришла, а ты уже меня утомила. Бросай это дело. Про шампунь позже поговорим. Что по новостям? – Они вместе с Кристиной опустились за свободную парту. Ханна села со своей постоянной соседкой из не менее бедной аристократической семьи.
– Вам всё расскажет госпожа Дитер, – вступила в разговор высокая худощавая девушка в круглых очках. Её уже который год выбирали старостой класса, а потому она считалась кем-то вроде представителя фрау Мадлен в её отсутствие. Она подтянула очки за душку, машинально проводя рукой по тёмно-русым волосам, собранным в высокий хвост. – Единственное, о чём я могу сообщить – в этом году нашему классу выпал жребий на выпуск школьной газеты. Нужно избрать редактора, корректора, художника-оформителя, фотографа, если повезёт, и корреспондентов.
– Гретта, ты шутишь, да? – процедила Марта. Все остальные глядели на старосту в недоумении.
– У нас выпуск, экзамены. Какая, к чёрту, газета? – подхватил кто-то.
– Следите за своей речью, Фройляйн Реймс, – послышалось от двери. Все умолкли, смущённые неожиданным приходом классного руководителя и в едином порыве поднялись со своих мест. Низенькая полноватая дама средних лет в строгом чёрном платье с белым воротом горделиво прошествовала к учительскому столу и опустилась на стул, подавая рукой знак девочкам, чтобы тоже садились.
Мадлен Дитер была хоть и строгой, но доброй женщиной. Школьницы любили её за справедливое отношение, за то, что учительница осознавала чрезмерную строгость порядков школы и могла на свой страх и риск допустить до зачёта кого-то, кого требовалось на время отстранить от занятий или поговорить по душам с девочкой, попавшейся на прогуле без уважительной, по мнению