Учитель. Яна Завгородняя
поспешила исправиться. – Мама обещала выслать мне ещё вещей вместе с забытыми. К выходным посылка должна прийти. Как только я её получу, сразу же верну вам свитер.
– Я уже говорил вам, что беспокоиться не стоило. Можете вообще не возвращать, если он вам понравился.
Кристина не ответила. Вместо этого она вынула из сумки блокнот с заготовленными вопросами, ручку и приготовилась записывать.
– Господин Макинтайер, расскажите, пожалуйста, о том, почему вы решили стать учителем литературы?
Теодор ответил не сразу, некоторое время выжидающе глядя на девушку, затем откинулся на спинку стула и крайне серьёзно произнёс:
– От большой любви.
– К литературе? – Кристина непонимающе вздёрнула светлую бровь.
– Не только, – скуластое лицо вновь озарила улыбка. – Я был влюблён в девушку, очень красивую, но крайне дерзкую. Я хотел жениться на ней, но она заявила, что если когда-нибудь решится выйти замуж, то можно будет смело вызывать санитаров и увозить её в сумасшедший дом, – мужчину позабавила крайняя степень удивления, нарисовавшегося на девичьем личике. Он продолжил. – Она решила поступать в педагогический университет, чтобы работать учительницей и строить карьеру. Семья в её планы не входила. Тем не менее я не отставал. Поступил вместе с ней, чтобы быть рядом и продолжал добиваться расположения. Незаметно для себя я получил профессию, а потом стал работать.
– А она? – встревоженно спросила Кристина, с нетерпением ожидая продолжения истории.
– Она тоже. Как и хотела, она начала подниматься по карьерной лестнице, добиваясь своей цели всеми доступными ей способами. В конце концов, она переехала в другую страну, где ей предложили вакантное место, о котором она и мечтать не могла. Естественно, что между мной и работой мечты она выбрала второе, – мужчина умолк. В свете настольной лампы на его всегда приветливом лице читалась печаль. Возможно, он просто в тот момент глубоко задумался, но под впечатлением грустной истории Кристина склонна была драматизировать. Она ничего не записывала то ли потому, что забыла, то ли осознавала, что вряд ли опубликует подобное откровение в газете, которую потом зачитают до дыр впечатлительные школьницы.
– Вы за ней не поехали? – тихо осведомилась она.
– Нет. Я остался в Англии, – он выдохнул, возвращая лицу мягкость.
– Господин Макинтайер, – теперь Кристина с ещё большим волнением подыскивала слова, – вы же понимаете, что я не могу это написать? Это слишком личное.
– Но что делать? – он развёл руками. – Вы спросили, я ответил. Другой версии у меня нет. Попробуйте переработать то, что услышали. Вы же писатель, – он попытался уловить почти ускользающий недовольный взгляд, хитро улыбаясь, – нет, я серьёзно. Можете написать более обтекаемо, если вас что-то смущает, а вообще, честно признаюсь, прошло уже столько времени, что теперь эта история больше не ранит меня и я могу говорить открыто.
– Вас же не оставят в покое, вы понимаете это? Вы дадите повод думать о вас, как о герое романа. Девочки с ума сойдут, а администрация? Ректор?