Кощеевна. Люпус

      Только сейчас появилась возможность обратить внимание на окружение, и, хочу сказать, дворик выглядел прилично. Нет тебе тут черепов на кольях, костей под ногами, замогильного холода и карканья ворон. Справа вот – красивые клумбы, огородик и ухоженность. Разрыв всех шаблонов – я вам скажу. Но изба все же была, на курьих больших и крепких ножках, на которых двигались пальцы с когтями. Тоже вполне приличная – этакий дачный домик.

      Внутри места было больше, чем мне вначале показалось. Чистое. По привычке сняв обувь, прошла за Ягой, указавшей рукой на место за столом. Пока та кашеварила – надеюсь все же меня не съедят, осмотрелась: печка, кухонная утварь, развешанные сушенные травы, шкафчик, из которого старушка достала крупу и колбасу. За плотной шторой, видимо, была другая комната. Ничего зловещего не увидела, к радости или к разочарованию. Пахло домашним уютом, выпечкой, травами… Напомнило приемную маму, отчего на душе стало тяжело.

      Миска с горячей кашей оказалась именно в нужный момент.

      – Ешь, на голодный желудок подвиги не совершаются, – улыбка у нее была доброй, теплой, и зубы не кривые…

      После каши на столе появились пирожки с компотом и, пока я набивала живот до отказа, она все это время молчала, глядя на меня. Только когда я отодвинула тарелку с пирожками из капусты, она заговорила:

      – Небось Кощея решила из плена басурман спасти?

      – А вы…

      – Ты на него похожа, – она перебила меня, доставая из-под стола блюдечко с голубой каемочкой с треснутым дном, – и на мать. Да и кто ж его старого еще вызволить сможет. Я тебе, конечно, помогу до Горыныча добраться, путь укажу, а в остальном сама-сама. Рано мне еще светиться. Ну что ж, приступим. За качество и воспроизводство извини, вещь старая, таких уже не делают. Да и не кому.

      В блюдце упало красное, идеально ровное яблочко, начав крутиться вдоль голубой каемочке. А вот вам и местный телевизор: с нескрываемым любопытством на лице привстала с места, вглядываясь в моргающее изображение на дне, в котором еле помещалась чья-то голова. Чешуйчатая и красная. Яга, скривив лицо, стукнула по столу кулаком, что я подпрыгнула от неожиданности, изображение моргнуло и, видимо, отдалилось, выхватывая всю картину целиком. Дракон. Трехголовый. Красная чешуя блестела в закатных лучах солнца. Сидел он к нам спиной, то и дело двигая руками и хвостом. Возможно, были и какие-нибудь звуки, но я их не слышала. Изображение же, моргнув, погасло; яблочко остановилось, почернев.

      – Тьфу ты, все же продал гад испорченное, – быстрое движение рук и тарелочка с яблочком исчезли под столом, а Яга встала. Вслед за ней встала и я, – Горыныч у себя, повезло тебе. Завтра с утреца покажу дорогу к нему, а сейчас утро вечера мудренее.

      Вторая комната являлась спальней: простенькая кровать, стол с парой табуреток, сундуки и несколько стопок книг. И два окна с занавесками. Меня уложили спать – хотя до этого и не тянуло, но стоило коснуться подушки, и мои глаза начали сами закрываться.

      Вот это снотворное.