Стукин и Хрустальников. Банковая эпопея. Николай Лейкин
рюмку залпом.
– Да разве хересом пьют здоровье? Какое же это здоровье хересом! – перебил его Хрустальников. – И выпил залпом, словно водку… Да разве такой херес залпом пьют? Ведь этот херес дороже тебя самого. Его смаковать надо, пить понемножку. Вон англичане пьют даже через соломинку.
– Помилуйте-с… Если за здоровье такой дамы, то чего же жалеть!
– Скажите на милость! «За здоровье такой дамы»… Каков? Ах ты, ерошка! И наконец, как ты смеешь ее дамой называть, если она девица?
– Все равно, за здоровье такой прекрасной девицы дорогого хереса жалеть не следует.
– Да я не жалею, а я только указываю на твое невежество по отношению к тонкостям вкуса. Ведь уничтожил рюмку благородного вина, как свинья апельсин, даже не расчухавши.
– Лавр Петрович… Зачем так? – остановила Хрустальникова Матильда Николаевна.
– Что «Лавр Петрович»! Я дело говорю. Ну, пей еще рюмку, да пей с чувством, с толком, с расстановкой.
– Боюсь… Впрочем, ежели Матильда Николаевна прикажут?
– Пейте, пейте, Стукин, – сказала Матильда Николаевна.
– Тогда уж позвольте ручку в знак согласия.
Матильда Николаевна протянула руку.
– А поцеловать можно? – спросил Стукин и, получив утвердительный ответ, взасос поцеловал руку Матильды Николаевны.
Хрустальников всплеснул руками.
– Каков подлец?! Я от него и не ожидал такой прыти! – воскликнул он. – Да ты, брат Стукин, совсем галантный кавалер и таким манером можешь даже совсем отбить у меня Матильду Николаевну.
– Да ведь сами же вы…
– Что я сам?
– Сами же вы сказали, что я должен понравиться Матильде Николаевне.
– Ты? Ты… понравиться? Да разве ты можешь понравиться с твоим вихром на голове, с твоим утюгом вместо носа! – снова воскликнул Хрустальников, но тотчас же спохватился и, понизив голос, прибавил: – Ах да… То есть ты совсем в другом смысле… Ну-ну-ну… Пей… Так как же, Матильда Николаевна, понравился тебе господин Стукин?
– Конечно, с первого раза трудно сказать, но ничего, он человек хороший, добрый, смирный. Только уж вы, Лавр Петрович, очень его затормошили. Вы, мосье Стукин, заходите ко мне чаще. Заходите как-нибудь почаще…
– Каково? Что я слышу! Боже мой, что я слышу! – всплескивал руками Хрустальников.
– Заходите, заходите… – ласково кивала Стукину Матильда Николаевна. – Вам утром некогда, вы заняты, так заходите вечерком, перед театром, так, как-нибудь между пятью и семью часами.
– Лавр Петрович, можно? – спросил Стукин и глупо улыбнулся.
– Ежели, брат, хочешь, то я тебя даже на целый день откомандирую.
От выпитого дорогого хереса Стукин сделался совсем развязным, а Хрустальников, много пивший уже за обедом, становился все пьянее и пьянее.
– Итак, Матильда Николаевна, ты находишь, что Стукин гораздо лучше черта и что ты в состоянии его выносить?
– Да полноте вам, Лавр Петрович… – снова остановила Матильда Николаевна Хрустальникова. – По