Делириум остров. Три повести и семь рассказов. Станислав Ленсу

      Жан-Жак Руссо

      Уже подъезжая к станции, Виктор внезапно осознал, что сегодня, самое позднее завтра его не будет. Исчезнет, умрёт, сдохнет. До этого момента была надежда на везение. Теперь стало очевидно, – конец. Как это произойдёт, он пока не знал.

      Лес за окном неожиданно сменился перроном. Мелькнули перила, проскочила вывеска с названием станции, движение платформы стало замедляться, и вот уже стали видны трещины и щербины заплеванного бетона; потом от одного края окна к другому проплыл зажеванный окурок, и электричка остановилась. Виктор вышел из вагона. Жарко пахло просмоленными шпалами и вяленой рыбой. Слева от перрона среди высокой травы у въезда на парковку возвышалась фанерная будка, похожая на голубятню. Сам въезд был перегорожен цепью. Шлагбаум весь в пятнах ржавчины валялся здесь же среди высокой травы.

      Подхватив рюкзак, приезжий направился к будке. К нему спустилась хозяйка – женщин лет шестидесяти. В джинсовых шортах, в майке чернильного цвета, на голове копна рыжих крашеных волос. Выяснилось, что лодок нет, но его могут отвезти на любой остров за тысячу. Виктор согласился. Женщина позвонила какому-то Мирону и, получив от того подтверждение, показала Виктору рукой на кусты за железнодорожным полотном, мол, жди там, и скрылась в будке. Увязая в песке он поднялся на насыпь. Постоял, бездумно глядя на уходящую вглубь леса колею, перешагнул рельсы и спустился к кустам. Какой-то грибник в брезентовой куртке маячил среди деревьев в шагах двадцати от него. Вот он наклонился, выпрямился, снова наклонился, словно подбирал с земли что-то. Потом неожиданно оглянулся, и они встретились взглядами. Было что-то пугающее в выражении глаз грибника.

      Послышался треск мотора, и по лесной дорожке подкатило странное сооружение на маленьких колесах. Водитель, а это был Мирон, предложил бросить рюкзак на низкую платформу повозки и там же разместиться самому. Виктор уселся спиной к движению. Ноги почти касались земли. Повозка резво взяла с места, и они поехали. Озеро появилось неожиданно: выскочило из-за высоких, сильных берез и залило все вокруг до самого горизонта. Выгрузились прямо у воды. Земля под ногами пружинила, и черная жижа проступала из-под кроссовок. Мирон заглушил мотор своего тарантаса и направился к лодке, на ходу пристраивая на голову белую с черным околышем капитанскую фуражку.

      Лодка неслась легко, едва касаясь воды. Миновали группу островов, и, обогнув небольшой мыс, направились к темневшему в сгустившихся сумерках острову. Издали было видно, что берег состоит из огромных, вероятно, ледниковых валунов. Расплатившись с возницей, Виктор выпрыгнул на пологий берег, покрытый травой, забросил рюкзак за спину и пошел вглубь, выбирая место для палатки. Мирон окликнул, мол, звони, когда назад соберешься, но Виктор молча махнул рукой, прощаясь. Через несколько шагов он достал из кармана мобильник и с коротким замахом швырнул его в высокую траву. Мотор взвыл, еще минуту простучал вдали, и все стихло.

      Солнце садилось. Он поставил палатку, развел огонь, натянул металлическую струну над костром и повесил чайник с озерной водой. Закурил, сел на каменистый покатый склон. Внизу, у подножья плескалась темная, прозрачная у берега вода. Присмотревшись, Виктор разглядел лежащий на небольшой глубине череп: глазницы, отверстия носовых ходов и чуть занесенная илом узкая верхняя челюсть. Он скомкал сигарету, обжегши пальцы, встал и отошел к костру. Потом не утерпел, вернулся, спустился к воде и убедился, что это камень с пятнами мертвых прошлогодних листьев. Хрень какая-то! Сердце по-прежнему колотилось от испуга. Во рту пересохло. Виктор подёргал котелок над костром, подгоняя вялые бусинки кипения. Оказывается, он так и не был готов к тому, на что решился два дня тому назад.