Шоколадное убийство. Рукопашная с Мендельсоном. Галина Куликова
было всего ничего.
На первые несколько звонков Половцев не открыл. Сильвестр, который еще внизу заметил, что в квартире горит свет, вознамерился звонить дежурным по городу, но Майя принялась плакать, и тогда он решил на свой страх и риск ломать дверь. Разбежался и изо всех сил стукнул ногой в замок. Дверь содрогнулась, и немедленно из глубины квартиры послышался рев проснувшегося медведя:
– Ща я тебе как стукну!
Сильвестр вполголоса выругался, а Майя схватила его за рукав, потрясла и с изумленной радостью воскликнула:
– Он жив!
Половцев действительно был жив. Он лежал на постели в джинсах, одурманенный последней рюмкой водки, которая оказала на его организм поистине волшебное действие, смотрел в потолок и плыл по волнам своих личных галлюцинаций. Когда начали звонить в дверь, сумбурные, но прекрасные картины в его голове смешались, и он недовольно прислушался. Вот звонки затихли, но потом неожиданно раздался громкий стук. Дверь задрожала. Мозг старшего лейтенанта воспринял это как сигнал опасности.
Половцев поднялся на ноги, вообразив, что на лестничной площадке стоит какая-то шпана. Добрел до двери и заглянул в «глазок». Каково же было его изумление, когда за дверью обнаружился Сильвестр Бессонов собственной персоной. Да не один, а со своей зеленоглазой помощницей.
Картина быстрого протрезвления промелькнула перед мысленным взором Половцева. Ледяной душ, чашка черного кофе, густого и вязкого, как сургуч… Он понимал, что просто так к нему вряд ли пришла бы такая делегация, да еще на ночь глядя. Отворив дверь, он буркнул:
– Идите на кухню и сварите мне кофе. Сможете?
А сам, кряхтя и вполголоса матерясь, отправился в ванную комнату.
Первым делом Майя открыла на кухне окно, чтобы Сильвестр смог дышать свежим воздухом, потом сварила кофе и налила в чашку, подумала и добавила сахар. Еще обнаружила пакетик сливок в холодильнике. С жалостью заметила попутно, что кроме половинки луковицы и двух плавленых сырков, там ничего больше нет.
Половцев появился через несколько минут во вполне приличном тренировочном костюме. Мокрые волосы зачесаны назад, взгляд осмысленный.
– Что случилось, господа? – спросил он аристократическим тоном. – Царь убит, правительство пало? – И уже нормальным голосом уточнил: – Какого черта вы приперлись среди ночи?
Майя показала ему глазами на чашку, он, кивнув в знак благодарности, проглотил кофе и крякнул. Потом повернулся к Сильвестру и спросил, как недавно Веру Витальевну:
– Ну?
– Майя получила от вас письмо, которое ее расстроило, – объяснил Сильвестр, все это время пытавшийся понять, в чем соль записки, которую они принесли с собой.
– Письмо? От меня? – изумился Стас.
Вообще-то он кое-что помнил. И приход маленькой настырной женщины, и почтовый набор, и бумагу с завитушками… Он что-то такое писал, без сомнения. Кажется, любовное письмо. Блин! Любовное письмо.
– Я действительно писал, – сказал он мрачно, кося на Майю налившимся кровью глазом. –