Любовь моя – рыбалка. Валерий Владимирович Брякин
ошибку, предложив дяде Коле закусить. Гросс считал закуску баловством, но из уважения к компании со словами «ну я только кусочек» навозным пальцем в тряпочке разворошил горку сервелата и, подобно Вицину в комедии Гайдая, вытянул самый нижний горшок, то есть, кружок. Следует ли говорить, что все изобразили немую сцену с рюмками у рта? К дефициту так больше никто не притронулся, и он был скормлен собакам.
Гроссмейстер дядя Коля в кратковременных перерывах между выпивкой и опохмелом частенько сидел рядом с нами по-зэковски на корточках, курил и наблюдал за процессом изъятия карася из пруда.
И как-то в один из таких моментов мимо нас проплыло что-то очень похожее на корыто, в котором сидела тетка и гребла одним веслом на противоположную сторону пруда. На наш вопрос: Кто? Куда? Зачем? Гросс мечтательно посмотрел вслед удаляющемуся корыту и почтительно произнес: «Это наша продавщица Валя… У неё все есть». Мы встрепенулись, ибо в то время был разгар дефицита. В магазинах, кроме банок с перловой кашей, – ничего; чай только плиточный из, не исключаю, сушеных кизяков. «А что все? – сделал стойку ушлый добычливый Саня. «У неё все есть, – повторил Гросс, – и белое, и красное». И ведь он не лукавил. Для него, строго соблюдавшему алкогольную диету, красное и белое было действительно всем. «А чай у нее есть?» – на всякий случай, но с тайной надеждой спросил неугомонный Саня. Гросс выдержал мхатовскую паузу. Он затянулся, выдохнул, окутавшись облаком вонючего дыма, прокашлялся и небрежно молвил: «Есть, да какой-то плохой. Индэйский».
У дяди Коли среди местных жителей был один враг. И звали его баба Клава. Они представляли собой две конкурирующие фирмы. Обе меняли пойманных карасей на выпивку, обе стреляли у приезжих рыбаков курево и стояли над душой, пока не нальют. Гроссмейстер сильно не любил бабу Клаву за то, что она поднялась выше его по карьерной лестнице, что унижало его мужское достоинство. Баба Клава пасла деревенских коз и наблюдала за порядком на пруду. На нас она тоже на первых порах наезжала. За дело или просто для острастки. Однажды, когда Саня мочился, не отходя от донки, прямо в воду, она материализовалась из кустов и начала матерно укорять его, рефреном выкладывая убийственный аргумент: «Я же отсюда пью!»
Сложные дипломатические отношения с бабой Клавой отражены Лехой Федорычем в следующих нетленных строках:
К нам баба Клава пристебалась,
Сперва разинула хайло,
Мол, мы сожгли её сараи
И, опрокинув котелок,
Какую-то фигню орала,
И дрын большой в руке держала…
Тут я сказал ей: «Баба Клава!
А а ты у нас, б…дь, хулиган!
Мы щас возьмём тебя, шалава,
И отвезём тебя ментам.
Они на радость всей Европе
Дадут тебе по старой жопе,
Разуй глаза, смотри, паскуда,
Дрова мы привезли с собой,
Сейчас тебе, б…дь, будет худо,
Когда пойдёт базар такой…»
И завязалася беседа:
«Я не питаю к вам вражды,
Кто