Смута. Письма самозванки. Владислав Клевакин
было шумно. Воины готовились к новому дню. Наемники, сгрудившись кучкою у костров, чистили пищали и пистоли. Фуражисты кормили лошадей сеном. У некоторых из орудий от постоянной пальбы не выдержали оси колес, и пушки заваливались на бок лафета.
В палатке Сапеги горели свечи и мелькали тени. Даже в темное время суток ему нет покоя. Гетман откинул полог палатки. В полумраке свечей он различил повернувшуюся к нему фигуру.
– Докладывайте, – устало бросил гетман и тяжело опустился в кресло, которое предательски затрещало под весом доспеха.
Тень обернулась и протянула руку со свитком.
– Письмо из Москвы, ясновельможный пан.
– Они еще живы? – резко спросил Сапега.
Посыльный угрюмо кивнул.
– Пока живы, – тихо ответил он и отвернул взгляд от гетмана. – Но тучи сгущаются, и возможно, Шуйский догадается о сих персонах. И тогда дыбы не миновать.
Сапега устало махнул рукой и расстегнул железные пряжки на золоченой кирасе.
Положив на стол капалин, гетман тяжело выдохнул и вновь тяжело опустился в деревянное кресло, больше похожее на трон, чем на походный стул.
– Все мы когда-нибудь предстанем пред Богом, – прохрипел Сапега. – Наградой они довольны?
Посыльный довольно хмыкнул:
– Более чем, ясновельможный пан.
Сапега удовлетворенно кивнул:
– Теперь можете покинуть меня. Я устал.
Посланец поклонился и, словно тень, выскользнул из шатра. Его фигура тихо растворилась во мраке ночи, и гетман вновь остался один. Он полностью скинул кирасу и снял золоченые наручи с королевским гербом. Подумать ему было над чем.
«Значит, Шуйский пока не догадался, кто из его бояр пишет мне эти буквицы. Что ж, тем хуже для него. Завтра нужно собрать военный совет и назначить дату решающего штурма.
Надеюсь, мешки с порохом перенесут в подкопы. Если московиты заметят, то все будет напрасно, и сидеть нам здесь до самой весны».
Языки пламени облизывали сухие сучья, подброшенные в костер. Двое польских гусар, сняв с себя кирасы, жарили на кончиках сабель куски мяса. Их товарищ, сидевший чуть поодаль, слушая их разговор, медленно кивал головой в такт.
– Анджей! – весело прикрикнул один из гусаров у костра.
Анджей дернулся и разлепил веки.
– Будешь спать, тебя лисы сожрут.
Гусары рассмеялись.
– Не сожрут! – Анджей отмахнулся от веселящихся товарищей рукой и закрыл глаза.
Поляки вновь засунули мясо в костер.
– А где здесь лисы? – невзначай поинтересовался один из гусаров. Его глаза забегали по окружающей тьме. Лисья шуба к зиме была бы в самый раз.
Товарищ скорчил непонимающее лицо и злобно буркнул:
– Да везде, Марек. Эти лисы будут еще наши кости глодать, вот увидишь. – Гусар замолчал и погрузился в себя.
Анджей открыл глаза и сонно пробурчал:
– Скоро будем в Москве. Угомонитесь.
– Ты еще монастырь не взял, – злобно произнес в ответ Марек, – а все туда же, как наш гетман, Москву ему подавай. Точно лисы