Байки саламандры. Дмитрий Вадимович Пахомов
каждый целым телом,
Что и не знали о скором их несчастии,
Пока не проявилось вмиг клыками на запястье.
А наш герой лежал, смотря лишь вверх.
То чей-то кусок плоти виден, а то мех.
Нет боли, и испуг как будто бы снесло.
В глазах только злоба, а также стекло.
Ветерок ему голову слегка повернул.
В спину бегущему смотрел, не моргнул.
Хладно смотрел, как тело в крови
Кидает крик боли в верницы равнин.
Волки подняться на ноженьки дали,
Четверо мальчиков без требухи спали.
Кукла ввинтила все части в себя.
Замер он, лишь на дырку глядя.
В груди ни намека на сердце
И даже души хоть одну дверцу.
Значит, негде быть совести мастера,
Как и грехам, со слов пастыря.
Кукла гладит всю стаю по очереди.
Снова будут в церкви отповеди.
И куклу уж точно сделают крайней.
Значит, надо из всех самым быть ранним.
И он пошел обратно к деревушке,
А стая спряталась уж где-то на опушке.
Срывая руку, второй рукой кричит:
«Волков и в помине нет!» И место не молчит.
Все вышли и пошли искать детей
Или черты их в горсточке костей.
И куклу, как печально, никто не замечает,
Совсем как то, как руку он бросает.
Минута – и деревня в хаос.
Рвут когти плоть, как ядра белый парус.
Ни ребенку, ни взрослому спасения нет.
Жесток слишком вкус у здешних монет.
Тянут руки все к идущей кукле,
Словно к спасителю в дьявольском круге.
Но руки сожрут. Как будто бы глыбка,
Неизменна на кукле полуулыбка.
Когда все затихло, кукла поднял, что бросил.
Волков нынче верных два раза по восемь,
Но множиться могут хоть весь этот век,
Ходя меж деревьев, холмов или рек.
Коль увидишь корягу где странную,
Помолись лучше речью ты рьяною.
Может скоро раздаться голодный где вой,
Может, вдруг выйдет мальчишка лесной.
Кроме целости кукла возложил на алтарь
Всех тех, с кем играл, а также мораль.
Он был ненастоящим, но к злобе всей глухим.
А стал по-плотски истинно плохим.
Баня-разлучница
Если в семье появляется чудовище по поступкам, остается лишь ждать, когда в ней появится чудовище по природе.
Бродит путник средь дубравы.
Вдруг увидел дом он старый.
Ничего о жизни не твердит,
И только дым над крышею клубит.
Замученный, весь в ссадинах, стучит.
Сквозь двери аромат уже манит.
Там смесь из мяса и приправы,
И с каждым вдохом путь являлся правым.
За дверью тишина подобна року.
Вой где-то – приглашение к волку,
Но за спиной лишь только сучья
И малое строение, чьи двери в крючьях.
А за той дверью ветер словно стонет,
Подальше