Срочно требуется ведьма. Юлия Ляпина
недоуменно покосился на девчонку:
– А Марыська как же?
– А что Марыська? Сейчас в бане вымоется да спать ляжет. Солнце вон село уже!
– Так разве ей в другой дом не пора? – изумился парень.
– Она мне еще нужна, – отрезала я, подражая манерой матери. Она, когда надо было, умела прикрикнуть так, что лошади приседали.
Проводила парня до калитки, постояла, нашептывая заговор – знаки на столбиках, незаметно прикопанных в живой изгороди, надо будет обновить, но пока и так сойдет.
Когда я вернулась в дом, Марыська уже перемыла посуду, разложила ее сушить на полотенце, выплеснула воду и тащила к двери ведро помоев.
“Домашнюю” воду выливали в канавку, выкопанную под изгородью, а за баней была своя сливная яма, накрытая крышкой.
Пока девчонка бегала с ведром, я залезла в сундук, нашла пару рубах – одну маленькую, вторую побольше, пару отрезов льна и, к собственной радости – две пары простых поршней из потертой кожи. Не нарядно и некрасиво, зато до бани добежать и обратно точно хватит!
Прихватив все это добро, я вышла к Марыське и повела ее в баню.
Надо сказать, что баня у ведьмы была просторная – у некоторых дом такого размера. Но заглянув внутрь, я поняла почему. Похоже, ведьма в Кузякино еще и повитухой была. В углу предбанника нашлось родильное кресло, в самой мыльне были особо широкие и прочные полки и целая стопка новеньких шаек и ковшей.
Уже войдя в баню, я вспомнила, что не прихватила мыла! В доме у рукомойника лежал приличный кусок простого зольного мыла, которым и пол хорошо мылся, и посуда, и руки можно было отмыть от любой грязи. А у меня в вещичках лежал душистый кусочек мятного мыла, подаренный мамой. Я уж было развернулась, да взгляд упал на подоконник. А там… Вот ведь затейница была Мелузина! Аккуратные кусочки мыла, завернутые в лоскутки, да еще подписаны аккуратно: “лаванда”, “полынь”, “зверобой”!
Я и то вздохнуть боялась над таким богатством, а Марыська вообще замерла.
Взяв себя в руки, выбрала мыло с ароматом полыни – пыли-грязи сегодня много подняли, надо смыть!
Пока я возилась, промывая косу, Марыська радостно плескалась, как утка. Мыла я ей не жалела, да еще шепоток кинула – от насекомых. Мало ли… Девчонка, судя по всему, в домах только зимой ночевала, а на скотном дворе можно и блох наловить, и не только блох.
После мытья я велела ей кинуть вещички в лохань и залить щелоком, приготовленным для стирки. Остаток мы вылили в котел для горячей воды и сбросили туда все постельное – прокипятить. Девчонка с готовностью вызвалась ночевать в предбаннике, чтобы за печью приглядеть, но я выдала ей рубашку и поршни, велела закутать голову полотном и бежать в дом. Печь сама за собой приглядит. Шепоток лег на заслонку легко и просто. Уходя, я подкинула в печь дров и поспешила в дом. Несмотря на двух помощников, я устала и больше всего хотела спать. Когда же зашла из сеней в дом, увидела Марыську, сонно хлопающую глазами, на лавке.
– Ты чего не спишь? – удивилась я.
– Так