Звезда мессии. Юрий Дмитриевич Аникаев
подсказал, что видели вдову за деревней. Мужики кинулись к лошадям. Григорий тоже. Вдову догнали быстро. Она пришла в ужас, решила, что Григорий надоумил. Её взгляд, пронзивший его сердце укором, заставил его действовать.
Григорий загородил собой вдову. От неожиданности нападавшие опешили, не протестуя, повернули коней. Вдова молча пошла дальше. Григорий остался один, не мог сдвинуться с места. Потом побежал, не разбирая дороги. Внезапно остановился, упал на колени, разрыдался, горячо прося Бога о прощении за грех трусости, который едва не совершил. С этого момента он ощутил в себе присутствие неведомой силы, осознал внутри себя существования божества, согревающего и дарящего ощущения неземного счастья. Разум жаждал познать истину.
Однажды Григорий пахал и вдруг почувствовал, что свет, всегда в нем присутствующий, расширяется. Он упал на колени. Перед ним открылся образ Казанской Божией Матери. Время словно растворилось в вечности. Видение исчезло, Григория пронзила боль. Его колени, оказалось, упирались в острые камни, кровь из порезов текла прямо на землю. Духовное потрясение вывело его из порядка мира сего, хотя оно со временем угасало, но духовная заноза в сознании не давала забыть о вечном. Но и дух мира накатывал волна за волной.
В «Житие опытного странника» Григорий писал: «Когда я жил сперва, как говорится, в мире до 28 лет, то был с миром, то есть любил мир и то, что в мире, и был справедлив и искал утешение с мирской точки зрения. Много в обозах ходил, много ямщичал, и рыбу ловил, пашню пахал. Действительно это все хорошо для крестьянина!
Много скорбей было мне: где бы какая сделалась ошибка, будто как я, а я вовсе не причем. В артелях переносил разные насмешки. Пахал усердно и мало спал, а всё же таки в сердце помышлял, как бы чего найти, как люди спасаются».
Кабы знак какой свыше!.. Но Небо молчало. Жизнь для Григория превращалась в тягостное ожидание. Молитва иссякала, как чистый родник, вера растворялась в ночи души.
Зашел как-то в кабак, а так дым коромыслом. Веселится народ, как будто праздник над обыденностью справляет. Григорий бросился в пляс, да так, что остановиться не мог, как в буйство впал. Отбивал коленца до изнеможения, словно внутреннюю тоску хотел выбить. Эх, удаль русская молодецкая! Но хоть на время тоску о неизбывном приглушил. А там и пошло и поехало. Уже и ни одной деревенской гулянки не пропускал. Душа тянулась к музыке и пляске, словно хотела вырваться на волю. Его слабостью потом воспользуются недруги.
На гуляниях встретил свою суженую. Прасковья, как и Григорий, была высокой. Статной фигурой выделялась, и в пляске не уступала. Григорий начал ухаживать, да и Прасковья его привечала. Через три месяца Григорий объявил родителям, что хочет жениться. Те, разузнав хорошенько о семье Дубровиных, дали свое благословение. «Скорее образуется, выбросит из головы глупости», – решили родители. После свадьбы молодые зажили счастливо, Григорий решил построить