Братья Карамазовы. Том 3. Книга 2. Сергей Вербицкий
на небе сложена!
Не ангел ли с забытым другом
Вновь повидаться захотел,
Сюда украдкой слетел
И о былом ему пропел,
Чтоб усладить его мученье?..
Тоску любви, ее волненье
Постигнул Демон в первый раз;
Он хочет в страхе удалиться…
Его крыло не шевелится!
И, чудо! из померкших глаз
Слеза тяжелая катится…
Поныне возле кельи той
Насквозь прожженный виден камень
Слезою жаркою, как пламень,
Нечеловеческой слезой!..
Время шло, а Петр Моисеевич все медлил. Наконец поняв, что бесконечно стоять на улице бессмысленно, он собрался с моральными силами и вошел в подъезд.
VIII
И входит он, любить готовый,
С душой, открытой для добра,
И мыслит он, что жизни новой
Пришла желанная пора.
Неясный трепет ожиданья,
Страх неизвестности немой,
Как будто в первое свиданье
Спознались с гордою душой.
То было злое предвещанье!
Он входит, смотрит – перед ним
Посланник рая, херувим,
Хранитель грешницы прекрасной,
Стоит с блистающим челом
И от врага с улыбкой ясной
Приосенил ее крылом;
И луч божественного света
Вдруг ослепил нечистый взор,
И вместо сладкого привета
Раздался тягостный укор:
Петр Моисеевич? А вы какими судьбами здесь? – Спросил, удивленно улыбаясь Алексей Федорович, открыв входную дверь.
Я по вашу душу приехал, – ответил он и вошел в прихожую.
Но это не мой номер, а здесь у меня с Евой Александровной тет-а-тет, – сказал Алексей Федорович.
IX
«Дух беспокойный, дух порочный,
Кто звал тебя во тьме полночной?
Твоих поклонников здесь нет,
Зло не дышало здесь поныне;
К моей любви, к моей святыне
Не пролагай преступный след.
Кто звал тебя?»
Ему в ответ
Злой дух коварно усмехнулся;
Зарделся ревностию взгляд;
И вновь в душе его проснулся
Старинной ненависти яд.
«Она моя! – сказал он грозно, —
Оставь ее, она моя!
Явился ты, защитник, поздно,
И ей, как мне, ты не судья.
На сердце, полное гордыни,
Я наложил печать мою;
Здесь больше нет твоей святыни,
Здесь я владею и люблю!»
И Ангел грустными очами
На жертву бедную взглянул
И медленно, взмахнув крылами,
В эфире неба потонул.
Возвращайтесь к себе. Настоятельно, вас прошу Алексей Федорович, – с твердым отзвуком сказал Петр Моисеевич.
Но…, у меня…, у нас…, – запинаясь попробовал что-то сказать Алексей Федорович.
Пошел вон!!! – громогласно провозгласил Петр Моисеевич, и достал из кармана револьвер. – Ну?!
Да…, конечно…, я сейчас…, да как же это я…, – также запинаясь ответил Алексей Федорович, и ретировался в глубь прихожей пропустив Петра Моисеевича.
X
Тамара
О!