То, что скрыто. Эдвард БЭГ
ответы, если заранее не знать о чём речь. Вот, например: помнишь, как долго мы с тобой спорили и не могли выбрать имя для нашей дочери? Только за несколько дней до того, как ты её родила, мы пришли, наконец, к согласию и решили назвать малышку Настей, хотя тебе больше нравилось имя Лиза. Ты ведь помнишь, почему мы не назвали её Настей?
Мария подняла на него глаза, но, встретившись с ним взглядом, тут же, вновь, принялась рассматривать узор на ковре.
Приняв это за согласие, Алекс, порывисто, поднялся с колен и продолжал:
– Я тоже это помню. Когда ребенок родился, и я поехал оформлять свидетельство о рождении, мы уже твердо решили, что назовём её Анастасия. Но, когда я вернулся домой, в свидетельстве было имя Елизавета. Ты спросила, почему я передумал. И тогда я рассказал тебе, что женщина, которая занималась оформлением свидетельств о рождении детей, мало того, что выглядела отвратительно – была очень жирной с бугристым лицом и густыми усами под носом, так ещё и ужасно мне нахамила. И звали её Анастасия. Тогда я решил, что ни за что на свете не назову свою дочь таким же именем, как у этого мерзкого существа.
Здесь Алекс заметил, как по щеке Марии потекла слеза и, почувствовав вкус приближающейся победы, осторожно взял её руку в свою и продолжил с удвоенной энергией:
– Мы никогда, никому не рассказывали эту историю. Даже Лиза ничего об этом не знает, так? Ты же помнишь, что ты мне тогда ответила? Ты сказала, что в мире живут тысячи прекрасных женщин по имени Анастасия, и, возможно, столько же отвратительных по имени Елизавета. А я сказал, что, в таком случае, всем Анастасиям в мире не повезло и они не получили в свои ряды прекрасное дитя, потому что именно в этот день их представляла эта бегемотиха.
Мария от этих слов хмыкнула и, закрыв глаза свободной рукой, тихо затряслась не то от рыданий, не то от смеха.
Алекс, нежно, взял её голову в свои ладони и прошептал:
– Родная моя, посмотри на меня.
Она убрала руку от лица и подняла голову, встретившись с ним взглядом. Однако, в этот раз, не отвела глаз. В них блестели слёзы.
Кончиком указательного пальца она медленно погладила Алекса по виску, в том месте, где у него был небольшой шрам от операции.
– Если бы не эти глаза, я бы вас даже за порог не пустила, – промолвила она, тихо.
Он улыбнулся в ответ.
– Если бы не эти глаза, – продолжала она, поглаживая его шрам, – я бы никогда не полюбила странного ботана, ничего и никого не замечавшего, кроме своих пробирок.
– Не странного ботана, а перспективного учёного генетика, – сказал он, делая вид, что обижается, хотя сердце его в этот миг забилось вдвое чаще, и он с огромным трудом подавил в себе желание триумфально воздеть руки к небесам.
Она улыбнулась в ответ, но в следующий миг отдёрнула руку и отстранилась от него.
– Нет, нет. Это невозможно, – проговорила она, отступая от Алекса, – я похоронила тебя… в смысле, его. Мне привезли его тело, я видела его, это был мой Алекс. И мы его похоронили.
– Любопытненько, – впервые за всё время