Морское кладбище. Аслак Нуре
что она перестала писать, – сказала Саша.
Отец не ответил, отошел в кухонный уголок, где нашел пыльную бутылку акевита[21], налил две стопочки и сел у торца письменного стола, придвинув одну стопочку дочери.
– Ты знаешь, что этот домик построили немцы, когда реквизировали Редерхёуген?
Пригубив водку, Саша аж вздрогнула.
– После войны Вера решила использовать его для работы, – невозмутимо продолжал отец. – Рубленые углы и бревенчатые стены по фасаду – результат переделки, но со стороны леса по-прежнему можно видеть оригинальные материалы.
Он стал было показывать, но Саша перебила:
– Я почти ничего не знаю о тех временах. Бабушка не рассказывала, да и ты тоже.
Улав отпил глоток водки, печально посмотрел на нее.
– Это причиняло боль.
– Боль? – Она смотрела прямо в изборожденное морщинами лицо отца, где над кустистыми бровями пролегла мудрая складка.
– А как иначе скажешь?
Он беспокойно глянул в окно.
– Вера не была такой матерью, как ты, Саша. Она была отстраненная, вперемежку то холодная, то ласковая. Обычно за мной присматривала гувернантка, мама часто бывала в отъезде. Однажды на всю зиму уехала в Южную Францию. На всю зиму… Ей надо писать, так она говорила. Помню, как я плакал в день ее отъезда. Мне было девять, можешь себе представить, я стоял на перроне Восточного вокзала и плакал.
Саша прямо воочию увидела маленького Улава на длинном перроне, когда поезд медленно отходил от станции. И накрыла его руку своей.
– По ночам мама кричала, – продолжал он. – Это было задолго до того, как в Редерхёугене навели красоту, в главном доме было тогда пусто и до ужаса холодно, а вдобавок очень гулко, крики эхом разносились по коридорам, достигали моей комнаты. Мама кричала, ни с того ни с сего, каждую ночь сидела на кровати и кричала.
– Ей не помогли?
– Она не хотела помощи, да в ту пору и не знали, что делать, не как сейчас. Однажды, мне было тогда лет двенадцать-тринадцать, я не выдержал. Вышел на балкон в главном доме и накинул петлю на шею. Думал, что освобожусь, если брошусь через перила. Что до смерти всего один шаг. Что смерть черная, черное ничто.
– Ох, папа… – Саша погладила его по плечу.
– Потом стало лучше, всегда становится лучше, Александра. Наутро я проснулся со странным чувством. Конечно, я по-прежнему боялся маминых выходок, всю жизнь боялся. Но был свободен. Что-то во мне уразумело, что свою судьбу мы строим сами.
Саше хотелось спросить о многом, но его слова ошеломили ее.
– Только когда ты подросла, я ощутил тот же страх. Ты была как две капли воды похожа на старые мамины фотографии. Я не хотел, чтобы у тебя была такая же жизнь, как у нее. И ты такой не стала, Александра. В тебе есть то, чем славились мои предки, а может, когда-нибудь прославлюсь и я. Ты, конечно, умная, прозорливая, но одновременно в тебе есть и кое-что много более важное. Характер. Принципы. Лояльность к семье. Спокойствие, когда прижмут.
Акевит (аквавит) – скандинавский крепкий алкогольный напиток.