Бабка. Анна Медь
рассказывай, что случилось?
Девочка хотела что-то ответить, но из горла выскочила только нервная струйка воздуха. Вика обняла девочку.
– Все, все, я поняла. Пойдем в дом. Пойдем. Все хорошо будет. Не переживай так.
Девочка послушно шагала рядом с ведуньей, рассматривая вдавленные темнеющие следы на снегу после сумки с колесиками. Вика шла не спеша, надеясь разговорить незнакомку еще в дороге, но та упорно молчала, изредка хлюпая носом. Недалеко от дома возле серо-черной березы с изломанным стволом девочку прорвало.
Поначалу-то Вика думала, какая бы ни была история у девочки, но все-таки она несовершеннолетняя, и надо будет сообщить в полицию, что появилась здесь такая. Скорей всего, и родители ищут. Но когда девочка начала рассказывать, Вика поняла, что полиция сделает только хуже, вернув девочку матери.
Але было тринадцать, но рассуждала она почти как взрослая.
– Первый раз я испугалась неделю назад, – всхлипывала девчушка. – Вернулась домой со школы раньше, чем обычно. У нас физичка заболела, и после пятого урока отпустили. У подъезда увидела маму, хотя она должна была быть на работе. Она в новом бежевом клетчатом пальто, которое мы ей вместе выбирали, стояла, задрав голову к небу, и ничего не делала. Правда, иногда вдруг начинала на месте топтаться и под ноги себе смотреть. Я подумала, что, может быть, ключи потеряла? Решила ее напугать, подкралась сзади и крикнула в ухо: «Работу прогуливаешь?» Она даже не шелохнулась, будто я только что и не кричала. Прям как глухая.
Я еще раз ее позвала. Она повернулась и стала меня рассматривать, как будто первый раз видит. А потом по-нормальному так, как обычно мне: «Ты чего не в школе?». Но улыбка все равно странная. Я сказала, что у нас физичка заболела, а мама молча повернулась и пошла в подъезд. Я за ней, подумала, может, настроение плохое или мало ли что. Но дома стало еще хуже.
Она переоделась в домашний велюровый костюм и начала готовить на кухне сразу несколько блюд, как будто мы ждали гостей. А когда я пришла попросить еды, замерла на полсекунды, и снова меня не видит и не слышит. Под нос песню какую-то себе напевает и все по доске ножом стучит. Мясо ножом изрубила так, что и мясорубки не надо. Я взяла немного колбасы нарезанной, хлеба и ушла к себе. В наушниках сижу, музыку слушаю, бутеры жую.
Тут боковым зрением замечаю что-то синее у плаката с Эдом Шираном на двери слева. Вроде как, мамина кофта. Значит, мама пришла. Стоит молча, не двигается. Думаю, может, поговорить пришла? Поворачиваюсь, а никого нет. Выхожу на кухню, там тоже пусто. Только стол, накрытый человек на десять. Я ее позвала, не отвечает. Вижу, синий рукав торчит из переполненного мусорного ведра на кухне.
Это же мамина любимая кофта! Зачем она ее выкинула? Я нагнулась над ведром, чтобы рассмотреть, точно ли та кофта, дотронулась до нее пальцем и меня как щелкнет током. Даже искру увидела. Я непроизвольно закричала. С детства боюсь электричества и всего, что с ним связано.
И тут слышу сзади:
– Аля, ты уже пришла? – мама стоит сзади в новом сером клетчатом пальто, –