Из предыстории Магадана. Историко-приключенческий роман-летопись. Вадим Александрович Силантьев
подаренный Росомахой казачьему писарю Акуну. Он по-прежнему белого цвета и по-прежнему висит на оленьей жилке, окрашенной в зелёное. Амулет дочери корякского шамана стал фамильным талисманом семьи Свенельдов – переходит от отца к младшему сыну. Мне показывал тот заветный камешек геодезист Павел Свенельд, коренной сибиряк, житель города Новосибирск. Он же и рассказал вашему почти покорному слуге историю своего пращура, случившуюся с тем в исследовательском походе Ивана Москвина.
1995—1998г. г. Магадан
Сентябрь 2020г. Стерлитамак (последняя редакция)
Глава вторая
КАЗАЧЬЯ ДОЛЯ
или
Почти колымская легенда
.(случилось сие в 1657 году.)
…Весеннее солнце залило прибрежную ламутскую деревушку Инган теплым светом. Бревенчатые юрты туземцев, покрытые дерном, бодро, двумя рядами тянулись вдоль небольшой речушки, несущей свои воды в спокойное море. Жители селения собрались на восточном земляном валу (земляные валы со всех сторон защищают селение туземцев). Шум, гам, смех.
Зеленовато-голубое небо. Серо-зеленое море. Желто-зеленая тундра и зеленовато-коричневый низкорослый лес на дальних сопках.
На поляне, замкнув круг, стоят мужчины в замшевых одеждах, их длинные волосы развевает ласковый ветерок. Почетное место отведено тойону ламутов – чуть впереди остальных. Сразу за его спиной четверо казаков в ярких, но поношенных, кафтанах. В центре круга пылает костер, над которым подвешен огромный китайский котел. Пар и ароматный запах валят из гигантской посудины. Полтора десятка проворных женщин суетятся возле кострища. Круглолицые ламутки разливают варево по берестяным плашкам и оделяют ими мужчин согласно местной иерархии. Еще возле двух костров, разложенных за пределами живого круга, хлопочут туземки – вареной медвежатиной должно угоститься всё селение Инган.
Дошла очередь до Микешки. Двадцатилетний казак взял берестяную миску в обе руки и озадаченно нахмурился:
– Дядька Варлаам, я ложку в крепости забыл, – обратился парень к своему старшому.
– Эк-ма, зелень! – скривил рот бывалый казачина. – А еще чАВо оставил дома?.. Так хлебай.
Ели стоя, таков «медвежий пир». По окончании трапезы вождь туземцев поднял с земли медвежью голову и положил ей в пасть кусок тюленьего жира. Туг же возле тойона возник вертлявый шаман. Он водрузил топтыжью голову на длинный шест, который надежно воткнул в землю. Действия старейшин сопровождал дружный хор жителей Ингана.
– О чем они? – ткнул в бок Потап толмача якута.
– Задабривают дух убитого мишки.
– Хитро, – усмехнулся Мята, четвертый казак.
Тойон повернулся к русским, на скуластом лице коренастого аборигена лоснилась улыбка:
– Однако курить пора; отдыхать пора; мала-мала веселиться пора.
Глава