Другие слёзы. Сказка для детей, но не только…. Евгения Владимирова
на ветвистую стену. Головокружение прошло. Я попытался сделать еще один шаг, но дорожка ухнула куда-то в глубину, ноги потеряли опору и предательски обмякли.
Покатился бы я кубарем в эту вонючую черную неизвестность, если бы не произошло маленькое чудо. Мой нательный крестик зацепился веревочкой за торчащую корягу. Стало очень больно в области шеи, но зато это позволило ухватиться за корни и, вернув ноги на прежнее место, восстановить равновесие. Не разворачиваясь, пятясь, я сделал несколько больших шагов назад. Панический ужас вдруг овладел мною, и уже не помня себя, я кинулся обратно в свой каменный мешок. Вырвавшись из черного зева, упал на пол и зарыдал навзрыд от безысходности, страха и одиночества.
Сергей замолчал.
Река по-прежнему то гудела, то смеялась своим бездонным «ха-ха-ха». Темное небо не спешило радовать хоть каким-то малым отблеском звезд, не веяло ночной прохладой, не пели сверчки.
Путешественники чувствовали себя куклами в картонной коробке. Казалось, вот-вот откроется крышка и станет светло, но кто будет играть ими? Беспечный ребенок или беспощадный кукловод?
Впрочем, для бедной души не имеет значения, беспечность или беспощадность затаскивает ее в ад, – она находит выход только тогда, когда поднимает лицо в молитве Богу.
– А что дальше? – тихо спросили дети.
И Сергей продолжил:
– Так отчаянно я плакал лишь однажды. Мне было лет восемь или девять, и я впервые обманул маму. Не помню, в чем именно обманул, но это отзывалось такой болью в сердце, что, задыхаясь от слез, я обнял маму, уткнулся лбом ей в грудь и во всем признался.
Совесть укоряла так ярко и настойчиво, что, казалось, мне нет и не может быть прощения. «Ну и пусть, – думал я, – пусть мама накажет, я заслужил это. Но только бы она не утратила доверие ко мне!» А когда поднял заплаканное лицо, увидел всё те же бесконечно любящие глаза и разрыдался еще сильнее. Только это были уже другие слезы – слезы облегчения и благодарности за безусловную мамину любовь.
И теперь, оказавшись в состоянии безысходности, я тоже почувствовал, что мне нет и не может быть прощения за мое рабское поклонение интернетному миру и равнодушие к правде Божией.
Равнодушием я был связан по рукам и ногам, словно невидимыми веревками, и даже когда мой маленький брат разбил себе голову, качаясь на качелях, я ничего не сделал, чтобы предотвратить это, хотя и находился в тот момент рядом. Из-за того, что вся моя жизнь была сосредоточена в пространстве интернета и развлечений, мышление за пределами собственных ощущений стало недоступно мне. Это ли не каменные непробиваемые стены?! Вот он, мой каменный мешок, я и теперь вижу его воочию, и чем больше углубляюсь в него, тем больше смердит.
Вдруг Миша вскочил на ноги.
– Я понял! Понял! – задыхаясь от переполнявших чувств, затараторил он. – Когда ты думаешь только о своих желаниях, сердце твое становится как бы камнями обложено.