Расправа и расплата. Петр Алешкин
мучителей, слышал, как кто-то из них повернул ключ в двери, открыл дверь, услышал окрик:
– Вставай, гад!
Николай не шевелился, думал: убивайте, сволочи, здесь! Но бить его не стали. Ухватили вдвоем за руки и потащили волоком по ступеням на крыльцо, потом втянули в какую-то полутемную комнату, бросили, оставили на полу.
– Свяжем? – спросил Мишка.
– На хрена. Куда он отсюда денется…
– Орать начнет…
– Пусть орет, кто его здесь услышит.
Они закрыли дверь, стало темно. Щелкнул замок. Значит, убивать пока не собираются, решил Анохин. Должно быть, кого-то ждут. Кого? Может, самого Долгова? То, что именно секретарь организовал его похищение, не было сомнения. Привезли-то на его машине. Без участия Долгова Юрка Кулешов никогда бы не решился использовать секретарскую машину для такого дела. Может, не сам Долгов, а кто-нибудь из его сотрапов приедет, будет требовать отдать пленку. Откуда же они о ней узнали? Может быть, Ачкасова не сразу убили? Может быть, сначала наиздевались над ним, выпытали и убрали, инсценировав столкновение с машиной. Не могли они больше никак узнать, что документы сфотографированы. Знали ведь только они вдвоем… Как же вдвоем? А Алешка? Ведь он же рассказал Алешке!..
Анохин обрадовался этой мысли. Как здорово он сделал, что рассказал. «Если я вдруг исчезну, Алешка сразу поймет – чьих рук дело и забьет тревогу. Ах, негодяи, просчитались вы на этот раз!» – ликовал Николай.
Вдруг вспомнилось, как Перелыгин воспринял его рассказ, но успокоил себя: ничего, он, конечно, испугался тогда, но не до такой же степени, чтоб молчать, когда исчезнет друг. Он непременно заявит в милицию, непременно…
Если они знают о пленке и будут требовать отдать им, что тогда делать? Молчать? Прикинуться, что не знает ничего о пленке? Начнут пытать, истязать, выдержит ли?.. Анохин шевельнулся, чтобы удобнее было лежать на прохладном полу, застонал от боли, стал ощупывать бок. Прикоснуться к нему было ужасно больно… Зверь! – подумал Анохин о Мишке. Как же его зовут алкаши? Ах да, Сын вселенной… Так он же сын директора трикотажной фабрики! Вот у кого я в руках… Дача, должно быть, директора… Почему-то от этой мысли стало легче. Убить не должны. Если пленку требовать будут, отдам, черт с ней, я и так помню о чем документы. Перееду в Тамбов, раскопаю, пересажаю всех. Ответят и за Ачкасова, и за пинки. За все, сволочи, ответят!.. А нельзя ли отсюда удрать?..
Анохин приподнялся, охая тихонько, сел, нащупал деревянную стену. Придерживаясь за нее, поднялся и начал шарить руками по стене, искать щели, дверь. Стены были из досок, подогнаны плотно, ни щелочки. Свет нигде не пробивается. Он медленно ходил вдоль стен, водил ладонями по доскам, давил на них, пробуя на прочность. Комнатка была небольшой. Дверь крепкая, не шелохнется, и замок надежный. Доски стен, видно, двойные, потому и щелей нет. Потолок высокий, рукой не достать. Комната была совершенно пустая. Ни гвоздика, ни клочка бумаги на полу.
Обследовав ее, Анохин остановился у двери, замер, прислушиваясь. Тишина, как в гробу. Аж