Брак по расчёту. Михаил Волков (Мотузка)
и поволокли вперёд – мимо безликой, так и сжимающий в гнилых руках свой чёрный букет, мимо каких-то полуистлевших занавесок, мимо уходящих в никуда тёмных проходов, ржавых решёток, стекающей по стенам воды, лестничных пролётов и разбегающихся крыс.
Ещё через минуту неведомый силач втащил меня в помещение с грязной кафельной плиткой и сунул башкой под струю мутной жидкости, хлещущей из сломанного крана над покосившийся раковиной.
Было ощущение сильного удара по затылку чем-то липким, холодным и очень тяжёлым. Только спустя несколько секунд я сообразил, что это – просто ледяная вода, стою я в ультрасовременном, сияющим фаянсом сортире, и никто меня не держит.
– Твою мать! – отвратительным дрожащим голосом произнёс я, выныривая из-под струи и проводя рукой по лицу. – Вот же мать твою!
Огромное зеркало напротив раковины отразило мою бледную, до синевы физиономию, растрёпанные волосы в стиле «взрыв петарды в кастрюле с лапшой», полубезумный взгляд.
Я зачерпнул ещё воды, снова плеснул в лицо.
«Ёпрст! Что это было?! Я наконец-таки допился до галлюцинаций?! До белой горячки?! Вот чёрт!».
Тут мне приспичило отлить, я развернулся и….
Чуть не помер от ужаса.
На импортном унитазе сидел труп. Уж на этот раз – точно мёртвый, поскольку был без головы. Голову он держал в мучительно скрюченных руках; ноги в залитых засохшей кровью джинсах широко расставлены.
Лицо присутствовало, но лучше бы его не было!
Ибо я узнал… Гену.
Мой случайный знакомый, даже принимая во внимание его нынешнее состояние, выглядел ужасно. Остекленевшие глаза выпучены, рот широко разинут в безмолвном, и теперь уже вечном крике, волосы – дыбом. Как у меня, прям.
Голова закружилась, окружающий мир начал рассыпаться на мелкие детали; отдельные его картинки где присутствовал навороченный сортир и картинки, изображающие засранный привокзальный сортир перемешались; ноги подогнулись.
Когда же я обнаружил себя, сидящим на полу, никакого трупа рядом не было. И в воздухе пахло не мертвечиной, а вполне себе цивильным ароматизатором.
Кряхтя я поднялся на ноги, бросил взгляд на раковину (кран оказался закрыт), потрогал волосы (сухие), снова уставился в зеркало.
Никакой растрёпанной прически, бледного лица и общей перекошенности. Нормальная рожа. Обычная. Что я, себя никогда не видел?!
– Пить надо меньше! – наставительно сообщил я своему отражению. – Но если мы, дядя Лёня, сейчас с тобой немедленно не выпьем, то к вечеру, точно – окажемся в Литвинке, в палате для особо буйных! Подобное подобным! Это не я сказал, а один умный мужик из Древней Греции! Или с Ближнего Востока – не помню.
С этими словами я открыл дверь (которая, как выяснилось, была заперта изнутри) и с некоторой опаской выглянул наружу. Однако никаких бетонных руин, а тем более – гнилых безликих тёток не обнаружил.
– Ну, и ладненько! – снова вслух произнёс я, направляясь обратно – в столовую.
«Или, как там это у них