Западня. Екатерина Павлова
место. После продолжительной паузы, Илья зашевелился и встал из-за стола, желая продолжить странный монолог. Я замерла, приготовилась к худшему.
– Одевайся, пойдем на прогулку, – твердо приказал мужчина.
Я подняла на него глаза.
– Пусть и другие посмотрят, – схватив меня за подбородок, тихо и неласково произнес он, зло глядя глазами цвета раухтопаза.
Рука резко отпустила, грубовато, с долей пренебрежения, и он отошел. Я нехотя пошла за ним, туфли, пиджак натягивала с неохотой, постоянно вздыхала, мечтая убить его прямо сейчас. Он открыл дверь, пропуская меня вперед, шагнул следом. Лифт встретил своей легкой, ажурной ковкой, тускловатым светом, гулким шумом. Хоть он был стандартным для парижских домов конца восемнадцатого, девятнадцатого веков, мне жутко не хватало места, чтобы делить его с другим человеком, но причина была скорее в том, что я ехала в нем с Ильей. На первом этаже, после небольшого толчка, он остановился и выпустил из своей пасти на волю, что позволило отойти хоть на какое-то приемлемое расстояние от Ильи.
Погода стояла просто волшебная, солнышко грело камень старых зданий, асфальт, жителей города, еще кое-где зеленые деревья на бульварах и в парках. Золото разливалось повсеместно, ничуть не смущаясь того, что уже осень. Дома как картинки пробуждали романтическое настроение и удивляли красотой, сколько я ни старалась отгородиться от прекрасного пейзажа, напоминая, что стоит думать о другом, не могла не пропитаться атмосферой. Париж, даже против желания, влюблял в себя, очаровывал и затягивал все сильнее с присущим только французский столице шармом и легкостью. Народу было много, хотя и не достаточно, чтобы потеряться в толпе. Кафе с плетеными столами и стульями приветливо кивали по дороге, сидевшие мало обращали внимания на прохожих, отовсюду доносилась французская речь, чем-то вроде гула, а мои ноги обивали парижские улицы без какого-либо энтузиазма. Илья шел рядом, скрыв глаза за темными очками, серьезный, сосредоточенный в своих мыслях, сильно нервировал, от чего две маленькие родинки возле каждого уголка его рта подрагивали. Я с каждой секундой убеждалась в бессмысленности этой прогулки для себя, понимала, что попусту теряю время, поддаваясь его желаниям, мотивы которых прятались где-то в его голове, и мне были недоступны.
Мы направились на набережную, прошли весь шестнадцатый округ вдоль и поперек неспешной походкой, практически вернулись обратно к дому, и на протяжении всей прогулки Илья смотрел на меня через очки неотрывно, смотрел, словно изучал каждый сантиметр на моем теле, раздражая меня. Вдалеке замелькал мост с пристанью для прогулочных трамваев. Через пятнадцать минут мы стояли на борту, глядя на блестящую воду и проплывающие мимо дома. Мне становилось все больше не по себе, ветер дул так неласково, что я начала мерзнуть, кутаться в бежевый пиджак, не имея иного способа согреться. Время потянулось бесконечно долго.
Мы в пятый раз проплывали знакомым маршрутом, картинка приелась настолько, что спокойно